В ответ те только хитро посмеивались.
— Пан Иванов! А как, по-вашему, поступал бы агент вражеской разведки, если бы он пытался проникнуть в наши ряды? А? Разве не точно так же? То, что вы долгие годы хлопотали о польском паспорте, вовсе не доказывает… Нам известны случаи, когда агент вражеской разведки раскрывал свое подлинное лицо чуть ли не после нескольких десятков лет…
— Ну, для этого я еще слишком молод! — восклицал инженер.
Следующая попытка убедить комиссию в том, что он является лояльным и полноправным гражданином польского государства, привела к еще худшим и совсем уже не забавным последствиям.
— Случалось ли вам когда-либо рапортовать из Франции о тамошних предвоенных настроениях? И не было ли в ваших донесениях, относящихся к тому времени, изложения взглядов, которые могли бы снизить боевой дух Польши?
— Неужто я стал бы сеять подрывные настроения в Польше? — поразился инженер. — Так ведь я же всегда…
Офицер, ведущий допрос, прервал его:
— Знакомо ли вам имя полковника Левандовского?
— Конечно! Я ведь уже ссылался и продолжаю ссылаться на него… В моих бумагах должно сохраниться письмо от него…
— А были ли вы каким-либо образом связаны с ним по службе?
— Как я мог быть с ним связанным?
И тут ему напомнили: перед самым началом войны он написал именно этому полковнику письмо частного порядка. Содержание письма обошло все высшие сферы Варшавы, нашлись и такие, которые это запомнили и сообщили куда следует… Инженер подтвердил — он действительно делился своими личными наблюдениями и делал некоторые выводы. Все это он подробно рассказал. Комиссия выслушала его, и, наконец, председатель, доброжелательно кивнув головой, заявил:
— Все понимаю… Однако факт остается фактом, своим письмом вы подрывали веру во франко-польский союз.
— Я писал одну только правду, что же касается фактов… То ведь факты полностью подтвердили мои предположения, — ответил Георгий. — Сейчас у нас 1941 год, Франция разбита…
— Но в то время вы не могли об этом знать! И отправляя письмо…
— Что же я должен был писать? Ложь? Несоответствие действительному положению вещей? Я ведь очень правдиво описал свои первые впечатления от Парижа!
— Иногда следует быть предусмотрительным на будущее, не выкладывать всего, тем более в письме, — загадочно объявил майор, на этом «решающий» разговор закончился. Так или иначе, но Георгий заметил, что его личность воспринимается без особого энтузиазма. Кроме того, у него сложилось впечатление, что к нему относятся не с каким-либо особым предубеждением, а скорее с напряженным и ревнивым интересом. В конце концов было принято компромиссное решение: Георгия назначили переводчиком и писарем при лагере.