Разочарование охватило и Георгия. Теперь уже совсем по-иному прислушивался он к рассуждениям командора Болби, который явно дожидался в Александрии его прилета. Молодому инженеру приходилось, наконец, решить, намерен ли он и далее гнить в лагерном склочном и недоверчивом мирке в качестве нежеланного гостя или же согласиться на самостоятельные рискованные и дерзкие действия против врага.
— Положение создалось такое, что один решительный агент может вершить чудеса… — искушал его Болби. — Вся Греция, несомненно, дожидается нашей инициативы… А мы намереваемся ударить по Германии с тыла, и удар этот должен быть нанесен именно в Греции… Подумайте хорошенько…
— А есть ли там уже какое-нибудь собственное, греческое подполье? — спросил инженер, которому было известно о существовании подпольных организаций в Польше.
— Вне всякого сомнения! — ответил Болби. — Нам известно о попытках объединить движение Сопротивления в подпольную армию освобождения под лозунгом народной демократии. Скорее всего оно должно объединить монархистов и республиканцев и призвать их к общим действиям. Но начинает действовать и другая организация, о которой мы знаем очень мало. Это Народный фронт освобождения, объединяющий левые силы. Следует предполагать, что им руководят коммунисты…
— Скорее это политические дела, а не военные, — заметил Иванов.
— Нет, не только. Мы получаем сигналы о целом ряде мелких группок и организаций с самыми различными программами и целями. Мы, вполне естественно, будем сотрудничать со всеми, кого сможем использовать для общих целей, но вы в качестве нашего агента будете действовать совершенно самостоятельно в глубоком подполье, опираясь в первую очередь на тех, кто был нами оставлен в Греции специально для вас.
Георгий кивнул: самостоятельные действия нравились ему больше, чем сотрудничество с совершенно неизвестными людьми.
— Мы обеспечим вас всем необходимым, — продолжал искушать его Болби. — И со временем, после того как вам удастся выполнить свою балканскую миссию, вы попадете в Польшу… Это ведь только первый этап! Подумайте хорошенько…
Георгий и в самом деле стал все чаще и чаще задумываться. Задания казались ему важными, увлекательными, ведущими к возможному признанию, кто знает, может, и к славе. Он стал бы поляком, сотрудничающим с движением Сопротивления в Греции! А почему бы и не так? Ведь даже его любимый поэт Байрон прославился тем, что отправился на помощь к греческим патриотам и даже пожертвовал жизнью ради свободы Греции. Байрон был одержим романтическим разочарованием, но поступками его руководил благородный энтузиазм. Кроме того, в исторических источниках имелась уже определенная польско-греческая традиция. Так, например, вспоминали о поляках, которые пали в битве у Петы в Эпире в 1822 году. Тогда там сражался целый польский отряд под командованием некоего Межевского. В греческих хрониках записано также имя Грановского, который с эскадроном улан маршировал в 1821 году во главе маленькой армии греческого князя Ипсиланти; польский эскадрон первым вошел в Бухарест… Что же предстояло предпринять сейчас, когда тот же самый враг грозил уничтожением как польскому, так и греческому народам?.. А если придется погибнуть?.. Но ведь смерть в борьбе не только обязанность, но и высокая честь.