— Громче, а то твоей Инанне не слышно.
— И кто у тебя любимый? Геродот? Протагор? Платон? А может тебе нравится разнообразие?
— Удивлена, что тебе вообще знакомы эти имена.
— А если бы пришлось выбирать? Скажи мне, женщина, кого бы ты хотела из них поиметь?
— Кого-нибудь, кто смог бы тебя заткнуть. — Она раздраженно встала и прошла к кровати. — А теперь иди отсюда. Мне завтра рано вставать.
— Знаешь… — Задумчиво пробормотал Брес, глядя в ее лицо. — Там у меня остался младший брат. — Айрис недоуменно нахмурилась. — И он был одержим одной мечтой… поговорить с человеком. И… кажется, я начинаю понимать, почему.
— Поразительно.
— Да, я считал его ненормальным.
— Поразительно, что младший брат умнее старшего. А теперь, будь так добр, уберись из моей комнаты.
Многие годы подверженный скуке, которой не было ни конца ни края, сейчас Брес о ней даже не вспоминал. Казалось, спроси у него о том, как он понимает это слово, и Эохайд не нашел бы, что ответить. Он забыл о скуке, он забыл саму скуку. Он действительно не знал больше, что таит в себе это понятие.
Время от времени он, правда, мог сказать, что бремя проклятья нещадно давит на него, но это было просто бравадой. Проклятье не тяготило его совершенно, разве что только иногда уязвляло его гордость: Инанна так и не вспомнила о нем за этот месяц. И как бы Брес не хотел это признавать, было похоже, что смертная оказалась права — Ина не просто решила отомстить ему, богиня ко всему прочему устала от его холодности.
Прошло еще немного времени, и Брес убедился в том, что говорить правду — это, вообще, главное свойство смертной. Поначалу его это раздражало, потому что правда ее была весьма нелицеприятна. Потом начало удивлять, ведь все сказанное ей сбывалось.
Похоже ему действительно придется заняться спасением этих душ, что бы это ни значило. Мысль эта заставляла Бреса мучительно морщиться каждый раз, потому он поспешно отгонял ее, обещая подумать над этим завтра. А, как известно, завтра никогда не наступит — потому жизнь его текла сладостно безмятежно, полная чувственных наслаждений. Лишь одна тревога мешала ему спать спокойно первое время — Айрис могла умереть в любую минуту, ведь, исходя из ее слов, двадцатиоднолетие девушки не за горами. А если оно вот-вот подойдет? Если оно наступает сейчас? Или пришло секунду назад, а он даже не знает об этом? Что если сейчас, разрывая спокойствие ночи, раздастся вопль Вергии, обнаружившей мертвое тело? Или он сам, зайдя к Айрис завтра, найдет ее умершей?
Такие мысли держали его в плену еще долго, заставляя каждый раз подниматься с кровати и идти к работающей допоздна девушке. Та встречала его как всегда «радушно», но, зная, что не сможет выгнать его силой, терпела его божественное присутствие молча. А Брес просто не мог, не умел объяснить ей, что боится ее смерти больше, чем она сама.