— Нет. Нет, то не люди. Это же просто тени… Немые, слепые призраки. То что я слышал… читал…
— О, так ты читал. — Насмешливо протянул Брес, придирчиво оглядывая принесенные блюда, решая, с какого бы начать.
— …говорит о них, как о существах исключительно… исключительно… неповторимых! Ведь даже любую глупость они могут оправдать и выставить в таком свете, что ты поверишь в то, что эта глупость была необходима и неизбежна. То как они мастерски управляют словом, восхитит кого угодно. Вот послушай, что я вычитал…
Но Брес не слушал. И причиной тому служили не чрезмерная утомленность необоснованной восторженностью Энки или же непомерная гордыня, диктующая, что слушать нужно только лишь себя, потому что только ты — знание, а остальные — мнения. Нет, отстать от угнетающей разговора, его заставило острое ощущение собственной необходимости.
Это чувство он помнил и теперь казалось, что даже ждал. Не для того, чтобы в очередной раз потешить собственное самолюбие (чувство осмысленности и нужности наполняло его теплом, согревая), а для того, чтобы положить конец скуке.
Его вызывал человек. Да, очередной глупый и недостойный его внимания смертный, которому однако он не откажет. От возможности посетить этот суетный и меняющийся со скоростью мысли мир он отказывался редко и, обычно, не по своей воле.
Что сказать, людей и иже с ними Брес презирал, однако к устойчивому в своей неизменности миру богов он испытывал чувства куда более отталкивающие. В связи с этим он дал собственное определение красоты. Красота, окружающая его была достойна небожителей, бесспорно, но эта красота быстро становилась обыденностью и уже утрачивала право называться столько громко… В общем-то, красота, по его мнению, заключалась в изменчивости. И тут он не мог грешить против людей, непостоянство — их конек. Тем не менее, если это и повышает их статус в его глазах, то совсем не на много. По части глупости их, все-таки, тоже не обскачешь.
И не имеет значения, перед каким условием он будет поставлен уже буквально через минуту. Нет никакой разницы, что потребует у него этот человек взамен на свою свободу. Просто еще один раз ощутить ветер в волосах, вдохнуть обжигающий воздух, почувствовать, как собственная сила разливается в скованном тоской теле…
Глупцы-смертные сами не знали, что взывая к нему, они тем самым дают ему безграничную власть. Их коленопреклоненные молитвы делали его буквально всемогущим. Разве это не забавно?! Он никогда и не был всесильным, но именно их вера в то, что он всесилен, делала его таковым!