– До вторника, я сказал. До следующего вторника! – жестко выговаривает Михаил Кашин и дает отбой.
* * *
Бабульки до конца рабочего дня кудахчут по поводу неслыханных событий в их сонной до этого дня конторе.
В восемнадцать ноль-ноль подружки облачаются в верхнюю одежду.
– Манечка, седьмой час! Маня! – зовет Голубцову Елена Стефановна.
– Да оставь ты ее, Ленушка. Каждый по-своему переживает стресс. Марии хочется его забить работой.
– До свидания! – Маня оборачивается к бабулькам и доброжелательно машет им ручкой. – Я из принципа доведу свой отчет до совершенства и отправлю его на почту карателям с пометкой: «Получай, фашист, гранату».
– Ну и дура.
Блинова пожимает плечами и, махнув Утке, выходит из бухгалтерии. Утинская, пискнув: «До завтра, Манечка», – тоже покидает пределы унылой бух-столовки.
Маня с грустью смотрит на пальму. Кажется, ее листочки сегодня выглядят бледнее и апатичнее, чем обычно.
«Кто-то тебя теперь удобрит чайной заваркой?» – кивает Маня пальме.
– И кто, в конце концов, будет меня строить? – высказывается она вслух.
Маня вдруг понимает, что все то время, пока она работает с Супиным, воспринимает его строгость как условие безобидной игры. С уходом Полкана все в жизни Марии может измениться самым неожиданным образом. Дуракавалянию, смешкам и ошибкам без наказаний придет конец. И где тогда Голубцовой искать новую безопасную бух-столовку, к которой она, оказывается, не просто притерпелась. Да неужели прикипела душой? Нет, конечно, о фанатичной любви к месту службы Маня бы говорить не могла, но… Рита, бабульки, Супин с его показушной строгостью и несуразными очками, неподражаемая Люсечка, наконец, – все они уже стали главной частью ее жизни. Быть может, для кого-то жизни бестолковой и незначительной. Что ж? Наш «респект» аристократам, уплывающим вдаль на яхтах, и душевное «здравствуй» родным Полканам и Уткам. Таким, какие они у Мани есть.
– Голубцова?!
Растерянный голос Супина застает расчувствовавшуюся Маню врасплох. Она вскакивает и смотрит растерянно на шефа.
– Вы, собственно, что здесь?
– Я работаю… Хочу подчистить некоторые хвосты и постараться… э-э…
Маня видит, что Полкан не слушает ее, а изучает свою опечатанную дверь.
– Вы… вы? – мнется Маня.
– Я? Я забыл в кабинете свою любимую чашку. С зеленой каемочкой. Не могу, знаете ли, без этой каемочки спокойно жить.
Маня поджимает губы, чтобы подавить смешок. Полкан и чувство юмора – вещи несовместимые. Так, во всяком случае, Маня думала до этой минуты. Впрочем, она о многом, оказывается, думала совсем не так, как надо бы.