Кашин, потирая руки и сверкая белоснежными имплантами, встречает верных служак бодрым восклицанием:
– Ну что, бойцы невидимого фронта, завтра в это время будем пить шампанское, ёлы?
– Хотелось бы, – смеется «челюсть» и садится за стол.
– Я почитал контракт внимательно. Все вроде чики-пики? – обращается к ней Кашин.
– Все выверили с юристами. Никаких нестыковок. Ты же знаешь, на меня можно положиться, – с достоинством говорит Эльза.
– Ну, а на тебя, Суренчик? Можно положиться?
– Мой человек проверил Супина. Опасности прямой я не вижу. Он законченный офисный червь. Похоже, ведет свою игру с Бойченко. Его право. И да, живет с бухгалтершей из своего отдела по фамилии Голубцова. Носится с ней целыми днями.
– И она же дружит с Риткой?
– Дружит – не то слово, Михаил Николаевич. Меня еще вчера насторожил рассказ вашего водителя о фуре, перегородившей дорогу.
– Ерунда, случайность! – отмахивается Кашин.
– Хорошо бы, если бы так, – морщится помощник. – Дело в том, что эта Голубцова много лет снимает квартиру у одной пенсионерки. К пенсионерке частенько является ее племянник, некто… – «небритый» раскрывает кожаную папку, ищет глазами нужную запись. – Вот, некто Трофим Евгеньевич Седов. Он – дальнобойщик, владелец красного рефрижератора «вольво».
– Ну, ёлы, и что?!
– Красный рефрижератор хотел помешать движению вашей машины. Мне кажется, если бы в ней находилась Ника…
Сурена перебивает гомерический хохот Кашина. Эльза тоже скептически улыбается.
– Ты думаешь, что ради Ритки зашуганный жизнью дальнобойщик будет перебегать дорогу такому человеку, как Кашин?! Японская сакура, да это… это просто абевегедейка! Вот это что… о-ох!
Михаил Николаевич трясется и вытирает слезы. Его лицо и загривок наливаются краснотой.
Сурен тушуется.
– Ну, не знаю. Может быть, я перестраховываюсь, но Маргарита могла подкупить этого племянника. Или, не знаю… соблазнить.
– Соблазнить, конечно, могла, ёлы, без вопросов. Но даже у влюбленного водилы есть чувство страха за собственную шкуру. А денег у Ритки нет – все, по ходу, просрала, кукла.
Эльза философически вздыхает.
Кашин же, расхаживая по кабинету, засунув руки в карманы брюк, продолжает рассуждать:
– Единственное, что она могла сдуру сделать – сама кинуться под колеса или попытаться прорваться к Нике в школу. Верно этот Супин сказал – у баб от отчаяния сносит крышу. Поэтому дочка у меня до завтра и носу из дома не покажет!
– Ничего подобного про снесенную крышу Супин, кстати, не говорил, – замечает тихо Эльза.
– Ну имел это в виду, ёлы! – вопит Кашин, брызжа слюной. – Он адекватный человек. Я дам ему денег – заслужил. И пристрою в замы к Мещерякову. Пусть служит верой и правдой промокашкам и ластикам. Тут все будет тип-топ.