Он видит Маню, выбегающую из подъезда в распахнутом пальто, с растерянным лицом, ищущими глазами.
– Маша! Ма-ша, я здесь, я замучился уже тебя ждать! – кричит он, выскакивая из машины и взмахивая руками, как человек, потерпевший кораблекрушение и подающий отчаянные сигналы с утлой лодки, которую вот-вот разобьет в щепки лютая волна.
* * *
– Все ты врешь. Тебе просто нравится, что я мягкая и теплая. И буду жарить мясо к твоему приходу и запекать картошку, как ты любишь.
Маня потягивается и снова утыкается носом в его щеку.
Так уютно просыпаться с любимым мужчиной, который полночи говорил тебе, что чуть с ума не сошел, когда понял, что единственная женщина на земле, которая ему дорога, готова раствориться, исчезнуть. Страшный сон…
Явь превосходит все сказочные ожидания. Маня наслаждается своим королевским положением. Земля, сорвавшаяся с орбиты, продолжает сумасшедшее кружение: горячка и сладость ночи сменяется утренней ленивой негой.
– Да, ты очень мягкая и теплая. Это – аргумент. Аргументище! – Павел очень удобно помещает голову на пышной Маниной груди.
– Насколько мягкая? – встревоженно приподнимается Маня.
– Лежи смирно, иначе я скачусь! – грозит Павел. – Мягкая ты в пределах нормы.
– Чьей нормы? – не унимается она.
– Моей нормы. Самой нормальной нормы на свете. Лежи, не кипишуй, а то приставать начну.
– Ну-у попробуй, – томно выгибается Маня и вдруг обхватывает Супина руками-ногами, шепчет, закатывая глаза:
– Да, еще разочек пристань, пожалуйста…
Господи, почему она не выключила телефон?
– Не бери, не надо, – отрывисто говорит Павел, не выпуская ее.
– Нет, вдруг Трофим. Я должна. Похороны завтра.
Маня мягко отстраняет Супина, дотягивается до телефона. Странно, незнакомый номер.
– Манечка, милая, прости, что в субботу и с утра пораньше, и вообще у тебя там беда, а я вот тут… прости, дорогая! – голосит в трубке Блинова.
– Наталья Петровна?! Что случилось?
– Случилось, Маня. Я просто не представляю, кто меня может из этой проклятой передряги вытащить. Эта стенка меня доконает! Ну, моя, румынская, в хорошем состоянии.
– Я не понимаю, а чем я-то могу помочь?
– Детка, можешь! Это Люсечка, чтоб ее черти сожрали, надоумила меня позвонить тебе и телефон твой нашла тут же. Кто бы сомневался? Короче, привезли мы с моим сыном ей стенку, все честь честью. Ну, она немножко решила нам потери компенсировать, но это к делу не относится! Словом, втащили мы половину в ее скворечник, а половина не влезает!
– Что значит – не влезает? – хмыкает Маня, кивая Супину, который уже качает головой, закатывает глаза и шепчет в ухо: