– Зачем мне их носы, Нинуль? Смешная ты!
– Пусть это глупо, но, клянусь, мне очень-очень надо. А я пошукаю тебе генеральчика холостого. Договорились?
– Генеральчика мне не надо! – засмеялась Александра. – Тем более траченного молью.
– Не-е, я тебе найду не старого, не лысого и не пузатого. У меня есть один на примете. Ну, пожалуйста, приходи в орденских планочках. Ордена тяжелые, и носить их сейчас не в моде, а планочки – то, что надо.
– Куда я их прицеплю? На платье? Это же смешно!
– Ой, Сашуль, у меня есть такая жилеточка серенькая льняная, очень легонькая, и поверх любого платья будет хорошо и модно, на нее и прицепим планочки. Ну я тебя умоляю!
– Ладно, принеси мне эту жилетку на работу.
Минут через сорок Нина подкатила к институту за рулем открытого автомобиля Renault. Нинин муж – генерал вывез этот лимузин из оккупированной Германии. Тогда генералам разрешали вывозить трофейное добро, и многие вывозили. Да и не только генералы, но и офицеры и солдаты. Кто-то вывозил узелочками, а кто-то вагонами и даже составами. Притом наши, как правило, тащили технику и барахло, а союзники американцы все больше научно-техническую документацию и всякого рода бумаги и документы: такие трофеи занимали мало места, а цены им было не сложить.
– Какая красивая у тебя машина! – восхитилась Александра, неравнодушная к легковым автомобилям. – Немецкая?
– Нет, французская. «Рено».
– «Рено»? Всего четыре буквы, а по-французски написано семь?!
– Выходит так, – усмехнулась Нина. – От жира бесятся капиталисты – им лишних букв не жалко.
Машина была ярко-белая, сверкающая никелем, отполированными крыльями, капотом, большеглазыми фарами. Нина смотрелась рядом с этой роскошной машиной и сама роскошно: похорошевшая от хорошей жизни, с лучистыми карими глазами, прекрасным цветом лица, чуть пополневшая, но еще очень стройная. А главное, она осталась сама собой – все той же красивой Ниной из госпитальной палаты на Сандомирском плацдарме, веселой, легкой в общении, ни перед кем не разыгрывающей из себя барыню-генеральшу. Александра высоко ценила природную Нинину простоту, не ту, что хуже воровства, а ту, что дорогого стоит и дается очень немногим людям.
– Можно, я ее поглажу? – совсем по-детски спросила Александра, указывая глазами на машину.
Ей вдруг так захотелось погладить капот и крылья этой машины, как будто родню встретила. Возможно, неожиданно всплывшее в душе Александры безотчетное чувство какой-то непонятной родственности к неодушевленному предмету возникло совсем не случайно. Этот автомобиль был изготовлен на парижском заводе «Рено» в начале 1927 года, именно в то время, когда там работала Мария Мерзловская. Может быть, ее руки касались этого авто в ту пору, когда она «крутила гайки» на конвейере, или чуть позже, когда отгоняла «готовую продукцию» на юг в Марсель или на север в Нормандию. Нинин экземпляр происходил из Нормандии. После оккупации Франции оттуда он попал в Кельн, а потом в Берлин, где и был реквизирован победителями.