Уф! Ну и поворот в детективе! Морс пообещал прислать к ней кого-нибудь из своих подчинённых, но не ранее чем завтра. Джойс Гринуэй, ощущая странное сочетание облегчения и тревоги, медленно побрела к себе в палату.
Петерс уже две-три минуты сидел совершенно неподвижно, не таясь слушая телефонный разговор, но никак его не прокомментировал.
— Ну что? — спросил Морс.
— Записку написал Квин.
Морс открыл рот и тут же его закрыл. Протестовать было бесполезно. Петерс сказал, значит, так оно и есть.
Почему бы тебе, Морс, не подчиниться фактам и не отбросить зыбкие фантазии? Квин возвратился домой около пяти часов вечера, он написал записку миссис Фарт, он позвонил какому-то человеку, чьё имя, быть может, Бартлет.
Миссис Бартлет несколько удивила Морса своим лицом. Она была на три или даже четыре дюйма выше своего мужа и обращалась с ним так, словно тот был непослушным, но любимым ребёнком. И ещё кое-что удивило Морса. Прежде никто не упоминал, что у Бартлета есть сын. Замкнутый, довольно неряшливо одетый, бородатый молодой человек, представившийся Ричардом, не особенно старался сразу произвести приятное впечатление. Но когда они сидели вчетвером и, ощущая некоторую неловкость, потягивали шерри, стало очевидно, что под неприветливой внешностью Ричарда скрывается привлекательная, славная личность. Пока в его стакане таял лёд, он говорил с непринуждённым юмором и полным отсутствием застенчивости. А когда они с Морсом начали обсуждать сравнительные достоинства записей «Кольца нибелунга» Солти и Фуртвенглера[13], миссис Бартлет удалилась, дабы вилкой проверить готовность брюссельской капусты, а затем позвала супруга, чтобы тот откупорил вино. Накрытый на четверых стол был безупречен: столовое серебро поблёскивало на белоснежной скатерти в неярко освещённой комнате. Овощи были готовы.
Бартлет собственноручно вновь наполнил стакан Морса.
— Отличный шерри, не правда ли?
— В самом деле, — ответил Морс. И заметил, что этикетка была не такая, как на бутылке, найденной в квартире Квина.
— Тебе налить ещё, Ричард?
— Нет.
Отказ прозвучал довольно резко, словно в семействе Бартлетов существовала непонятная, тщательно скрываемая враждебность.
Подоспел суп, и Морс опрокинул в себя остатки шерри, поднялся и прошёлся по просторной комнате, потирая ладони.
— Ричард, садись к столу, — ласково позвала мать, однако Морс различил в её голосе нотки подспудного напряжения.
— Обо мне не беспокойтесь, я не голоден.
— Но так надо, Ричард.
Молодой человек встал, и в его глазах на миг вспыхнул странный свет.
— Я же тебе сказал, мама, я не голоден.