— А-а! — Он встал и протянул ей руку. — Поздравляю. Желаю счастья. То-то я смотрю, какое внимание к моим басням. Я и рассвистелся, как дурак. Поздравляю любимую одноклассницу. Знал бы, с цветами пришел. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Кто он? Где? Давно?
— Он строитель. Завтра ждем обратно.
— Строителей там уважают, — солидно заверил Дима.
— Он директор концерна.
— Тем более. Вернется, никуда он не денется. Все, спасибо за встречу. Рад был повидаться. Еще раз поздравляю. Пока.
«Вот так, — думал он, сбегая по ступенькам с пятого этажа. — Пока мы воюем, у них тут на гражданке шуры-муры, жируют-женихаются».
Горько было терять даже такую слабую надежду. Он вновь ощутил свое одиночество, потерянность в целом мире, женская половина человечества вдруг показалась ему жестокой и вероломной.
«А, и она такая же», — с чувством безысходности подумал он про Олю и махнул рукой.
В этот вечер Сергей не позвонил. Марианна напрасно ждала до часу ночи. Мать дежурила в госпитале, Марианна оставалась одна, с кошкой. Было страшно. Они так и уснули вдвоем. Утром чуть свет телефон зазвонил, но это был заместитель Сергея, Алексей Петрович, он звонил из своей квартиры.
— Простите, Марианна, доброе утро. Вчера Сергей появлялся в эфире?
— Нет.
— И у меня нет. Странно.
У Марианны стукнуло сердце.
— Что могло произойти?
— Ничего не могло, успокойтесь. Заполярье, связь не всегда надежная. Подождем до вечера.
Часа через два, перед уходом, Марианна набрала номер офиса.
— Корпорация «Возрождение» приветствует вас, — учтиво проговорила секретарша.
— Это Марианна. Добрый день. Нет ли вестей от Сергея Плетнева?
— Нет вестей, — отрезала та и бросила трубку.
Армейская форма, надоевшая до мути, очень шла Диме. Все, кто его видел, любовались мужеством, исходящим от него, чем-то родным, надежным, что внушает людям солдатская гимнастерка, шинель, значок на берете. Поэтому он вычистил и снова надел эту зелено-коричневую пятнистую одежду, собираясь осуществить то, ради чего приехал.
Для начала он устроил засаду возле ее дома. Он пришел с утра пораньше, потому что все равно, крути не крути, больше идти было некуда. Добрые дела начинают утром. Он закурил, перекинул ногу за ногу. Время шло, утренняя свежесть сменилась жарой, весна была ранняя. Он сидел на отдаленной скамейке за кустами и наблюдал за подъездом. В такую погоду, как он понял за минувшие дни, молодые мамаши гуляют с колясками с утра до вечера, сидят в парке с книжкой или вязанием, болтают, собравшись в пеструю толпу на семь, на восемь колясок, словно колясочный съезд. Боясь нарваться, он далеко обходил их стороной, но с каждым днем круги эти сужались. Наконец он здесь, возле ее дома, сидит в укрытии беседки, как десантник.