— Моя дорогая леди, мы ведь говорим о замужестве, а не о тюрьме.
— А что, есть большая разница, мистер Уайтинг?
— Ну разумеется, — сказал он с возмущением, которое он приберегал для тех, кто осмеливается усомниться в принципах короны и государства и прочих почтенных институтов.
— Вот как? — Она внимательно смотрела на него. — Вы женаты?
— Сейчас не место и не время говорить об этом. Она подняла брови.
Он вздохнул:
— Нет.
— Вы были женаты?
— Нет. Тем не менее, — голос его звучал твердо, — это желательное состояние, особенно предпочитаемое женщинами.
— Но не мной. — И она решительно покачала головой.
— Мисс Таунсенд…
— Это очень просто, мистер Уайтинг. Те браки, которые я видела за свою жизнь, не сделали этот институт привлекательным для меня. — Она стойко выдержала его взгляд. — Для высших классов супружество имеет одну причину — добиться титула и состояния. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, пытаясь подарить моему отцу наследника мужского пола, который был единственной истинной причиной этого союза. Брак моей сестры разлучил ее с родными и друзьями. Я не знаю, где она находится, не знаю, делала ли она попытки связаться со мной.
На лице Уайтинга мелькнуло смущение.
— Мисс Таунсенд…
Она подняла руку, призывая его к молчанию.
— Мистер Уайтинг, позвольте мне закончить. Если бы даже то, что я видела в своей семье, не отвратило меня от священных уз, налагаемых браком, то меня, без сомнения, отвратило бы от них все, что я видела в домах моих нанимателей. — Она глубоко вздохнула. — Я вполне допускаю, что я не очень хорошая гувернантка. Честно говоря, за одним-двумя исключениями дети, бывшие на моем попечении, не очень-то любили меня, и признаюсь, я платила им тем же. Однако то была не единственная причина, вынуждавшая меня расставаться с моими нанимателями.
Она замолчала. У нее было и теперь, и с самого начала странное ощущение, что во всем случившемся с ней отчасти виновата она сама. Она недостаточно гладко причесывала свои темно-рыжие волосы, выбирала не настолько пристойно-скучные платья, чтобы скрыть свои роскошные, к ее огорчению, формы, была недостаточно раболепна, чтобы избегать внимания мужчин, которые смотрели на незамужнюю женщину в ее положении как на простую игрушку, объект своих похотливых преследований.
— Когда я делала только первые шаги на этом поприще, глава дома, отец моих подопечных, полагал, что в мои обязанности входит не только внимание к его детям, но также внимание и к его собственным, — она скривилась, — потребностям. Я, разумеется, отказалась и немедленно ушла с этого места.