– Но, как я теперь выяснила, это знает мой бывший муж. Он знает. Поэтому он и приобрел твой портрет.
– Да. Он живет в Вашингтоне. И где он там работает?
– В военном министерстве.
– Еще хуже.
– Чем же хуже?
– Я служил гардом в самых высших кругах. У братьев Кеннеди. Меня там знали.
– И чем это может тебе грозить? – Я подумал: действительно – чем? Кому собирается Гол показать мой портрет? – И я сказал:
– Да ничем. Те, которые меня хорошо знали, их уже нет в живых. И меня тоже не было бы в живых, если бы я вовремя не уехал в Аргентину и не сделал бы там пластической операции. – Я замолчал. Глория тоже молчала. Мы смотрели в глаза друг другу. Наконец, я сказал:
– А теперь о деле. Вот я такой, какой есть, и каким ты меня теперь знаешь. Я люблю тебя и предлагаю тебе руку и сердце.
– У тебя было много женщин? – спросила она.
– Много, – ответил я, не спуская с нее глаз.
– Я в этом не сомневалась. А черные женщины у тебя были?
– Были.
– А сейчас у тебя есть женщины?
– Есть, – ответил я, продолжая смотреть ей в глаза. – Но когда мы поженимся, у меня будет только одна женщина, ты.
– Ты не спросил, люблю ли я тебя настолько, чтобы принять твое предложение.
– Да, не спросил. Скажи это сама.
– Когда-то я тебя любила.
– Знаю. Тринадцать лет назад. А сейчас? – Она отвела глаза в сторону, после паузы сказала:
– Я, наверное, всегда тебя любила. И ты это понял, когда мы встретились на пляже Брайтона.
Когда мы вернулись, Натали вышла из своей комнаты. Глория сказала:
– Антони все знает. Я сказала ему, что теперь ты знаешь, кем он тебе приходится. – Натали молча стояла посреди гостиной, не зная как себя вести. Я сказал:
– Кажется, новость не очень-то обрадовала ее.
– Нет, я рада, – со смущенной улыбкой сказала Натали. – И тут я объявил:
– Я сделал твоей маме предложение, и она с большим энтузиазмом приняла его. Так что мы теперь будем не только твоими физиологическими родителями, но и вполне законными. – Натали неуверенно спросила:
– Антони, значит я могу называть тебя – папа?
– Именно так, и только так ты должна меня называть! – Я подхватил Натали на руки, крутанул вокруг себя, а потом перекинул через плечо вниз головой. Она восторженно взвизгнула, и я сказал: – Мама говорит, что никогда тебя не била. Теперь я имею право восполнить это упущение в твоем воспитании, и если ты будешь себя плохо вести, буду тебя больно шлепать. – И я слегка шлепнул ее по попке. – Когда я поставил ее на пол, она весело сказала:
– Теперь это называется злоупотреблением родительскими правами.
– Вот я и буду злоупотреблять. – Глория улыбалась. Я спросил: – Натали, а где твое поздравление? Ведь мы с мамой тринадцать лет дожидались этого дня.