– Это несколько одностороннее чувство, – мне не хотелось ее больше обманывать, тем более что это было невозможно, – но не волнуйтесь.
– А мне так не показалось. Не показалось, что одностороннее. Уж слишком внимательно он поглядывает на вас, Лариса. Я своего обалдуя знаю. А вы присмотритесь-ка сами, – бабушка хитро высверливала во мне черными зрачками дырочку, надеясь через эту дырочку добраться до моих внутренностей.
– Элеонора Степановна, слишком часто мы принимаем желаемое за действительное, но не стоит жить иллюзиями, – по-английски добавила я и, поцеловав ее в сухую сморщенную щеку, пожелала всего хорошего. Она долго стояла у входа и смотрела мне вслед.
– О чем говорили? – Андрей ждал внизу у машины.
– Обсуждали модель подвенечного платья. Решили обойтись без фаты и рюшей и ограничиться минимумом приглашенных.
Он недоверчиво хмыкнул, а я без дальнейших объяснений открыла дверцу и по-хозяйски разместилась на сиденье. Андрею, видно, было недосуг привести машину в порядок после моей неудачной попытки вывести ее со стоянки. Вид у нее был плачевный.
– Что-то машина у вас подкачала, однозначно требует ремонта. Такой эффектный мужчина, как вы, и на раздолбанном драндулете? «Это битое авто не для вас. Не комильфо», – напомнила о себе моя страсть к стихосложению.
– Клянусь, что вскоре приобрету «Харли-Дэвидсон» и кожаные штаны, чтобы соответствовать вашему стилю.
– Лучше уж покупайте сразу реактивный самолет, будете вылитый Том Круз. Вот тут-то я и растаю.
– А сам по себе я вам, конечно, не нравлюсь? – Его тон не внушал мне доверия, уж чересчур доверительным и вкрадчивым он был. – Не нравлюсь ни чуточки? Ну никак?
– Андрей, что вы хотите услышать? – Я тряхнула малиново-зеленой гривой.
– Правду, естественно. Ведь вы же любите играть в открытую, – он притормозил и молча ждал ответа. – Давайте-ка не отшучивайтесь…
– Я уже говорила, что вы абсолютно не мой тип, – как же мне надоели эти его вечные приемчики Казановы, неожиданно отвергнутого горничной.
– Правду! Ну! – настаивал он.
– Вы слишком хороши собой, слишком умны и самонадеянны и слишком испорчены вниманием, чтобы мне нравиться. В вас все слишком. Я с вами ощущаю себя мухой в варенье – вроде бы и классно, только очень много сахара, и лапки вязнут.
– Я просил сказать правду, а не делать анализ моих личных качеств. И, может, обойдемся без аллегорий.
– Ну чего привязались, я уже все сказала. Надоели, – надо было срочно принять никотина для успокоения, а то я могла ему либо нагрубить, либо взять и вот так признаться в этих (как их там?) чувствах.