Аня
Сегодня я впервые за месяц не пошла на работу. Вот так – просто взяла и забила на все свои высокие принципы: ни дня без дела, полезного обществу… Наверное, общество кое-как справилось и без меня, а скорее – даже не заметило моего отсутствия. Да и вообще, когда я проснулась, идти туда, куда я собиралась, было уже поздно – оставалось только валяться и цинично рассуждать о том, что мыть полы и выносить утки в госпитале сегодня будут без моего участия. К тому же я, наверное, все же заслужила один выходной за полтора месяца, пусть ни с кем и не согласованный?
Я периодически просыпалась, пинками загоняла совесть в самый дальний угол сознания – и тут же снова закрывала глаза. Вернее, веки мои падали сами, как у того гоголевского Вия, который без посторонней помощи был просто никуда. Вот так и я – сегодня я способна была только валяться куском вяло мыслящей протоплазмы, из которой местами периодически выпирали ложноножки долга, обязанности, стыда, вины… Не найдя должной опоры в виде моей немедленной реакции, эти блуждающие фантомы втягивались обратно – прямо в студенистую массу моих наработанных и врожденных комплексов. А я – я тут же снова проваливалась в продолжение странного состояния – полудремы-полубодрствования, в которое то и дело вклинивались сны с бесконечными лестницами – почему-то всю сегодняшнюю ночь я то поднималась, то летела вниз и бежала, бежала, бежала по нескончаемым ступеням…
Когда я в очередной раз очнулась – в кратком промежутке между обморочными засыпаниями-просыпаниями, было далеко за полдень. Утреннее солнце ушло, и ни оно, ни мой бойфренд мне уже не мешали. Макс, добрая душа, позаботился обо всем: тщательно завесил и законопатил от яростного светила все щели и перетащил свой комп в кухню, где бодро щелкал клавишами, негромко бубня, по привычке, что-то о своем сокровенном, айтишно-хакерском.
Удивительно, но на спартански твердом Максовом лежбище, устроенном прямо на полу, я почему-то высыпаюсь гораздо лучше, чем на своем уютном диване. Несомненно, в этот раз главные роли в моей полной отключке сыграли не секс и не чинзано, которое Макс держит в шкафу исключительно для меня. Я спала как убитая просто потому, что из-за стены за моей спиной в комнату не просачивались ни мамино явное недовольство, ни папино скрытое сочувствие. Именно эти эманации, которые дома я улавливала, как антеннами, остями позвонков, торчащими из моей худой спины, и не давали мне покоя на диване, даже когда я пыталась свернуться калачиком, приняв классическую позу эмбриона и натянув на голову одеяло.