– Какой там фельдшер! Это из этого их ополчения. Стали нам давать их на ночные смены – по городу теперь опасно. Толку, конечно, от них никакого, но с ними нас хотя бы не тормозят. Ну и защита… от них же самих.
– А-а-а… понятно. – На лице моего визави отчетливо читалось облегчение.
– Я ему сказал, что за другом заехать надо. У вас нет… выпить чего-нибудь? Для него.
– Ждите здесь, – быстро сказал Жук. – Я сейчас. Возьму деньги и водки… этому ублюдку.
Калитка хлопнула, свет погас. Слышно было, как человек по ту сторону забора сначала быстро пошел, а потом перешел на бег. С нашей же стороны ограды ко мне подскочил Веник:
– На хера ты его отпустил?!
– Спокойно… все должно быть достоверно. Он щас вернется. А вот ты на хера выперся из машины в своей форме и берцах? Еще и автомат прихватил! Чуть не спалил нас тут всех, млять, на хер! – окрысился я, не думая, что пять минут назад только и мечтал о том, чтобы наша операция сорвалась, и этот, да пусть он сто раз фашист и бандеровец, просто не вышел бы из своего трехэтажного особняка.
– Да, млять… не дотумкал, – сплюнул Веник. – Так чего – поедет он или как? Чего он опять домой похерачил?
– За баблом и за выпивкой. Деньги на лекарства и врачей, водка – для тебя, – зло сказал я. – Ты – ополченец. Врачи на «скорых» ночью ездят в сопровождении ополчения. Такой теперь порядок. Не знал?
– Ну, Грек, ты и здоров врать! – восхитился Веник и заржал.
– Все врут, – сказал я тоном доктора Хауса, вышедшего на поклон на красную дорожку. Я чувствовал, что свою часть работы выполнил хорошо. Свою роль я отыграл блестяще. Этот Андрей Жук сейчас выйдет и сядет в машину – сам, без каких-либо насильственных действий с нашей стороны. А дальше… о том, что будет дальше, думать не хотелось. Хотя что я действительно корчу из себя чистоплюя? Война есть война. Или мы их, или они нас. И здесь, как говорится, все средства хороши.
Дневник женщины, оставшейся неизвестной
– Эй, где вы тут? Встречайте гостью! Я Устинову принесла! Новую!
– Маруська, мы здесь! – изо всех сил заорала я, потому что было как раз три часа дня, вот-вот должно было начаться ежедневное «трах-бах-тарарах».
Именно по этому поводу мы с моей гостьей – Маруськиной тезкой Марьей Васильевной, нашей школьной «русичкой», и спустились в погреб, потеснив Женьку, увлеченно резавшую что-то из бумаги, и приготовились коротать три часа артобстрела.
Собственно, в нашем незавидном подвале пожилая и не приспособленная лазить по крутым лестницам Марья Васильевна оказалась совершенно случайно: героически преодолев своими отекшими артритными ногами километр от своего дома до моего, чтобы обсудить «некоторые аспекты педагогического процесса, потому как первое сентября – оно только кажется далеким, а на самом деле уже не за горами», моя престарелая коллега оказалась перед дилеммой – или преодолеть не внушающую доверия стремянку, первая ступенька которой, едва моя сослуживица на нее ступила, угрожающе скрипнула, или же пересидеть обстрел в кухне либо в доме. Разумеется, я предложила составить ей компанию, но Мария Васильевна, надевшая по случаю визита выходное платье с кружевным воротничком, гордо отказалась: