В дверь раздался легкий стук. Дверь открылась, и вошла ирландская девушка с чашкой и чайником в руках:
— Я приготовила вам чай.
— Я помяну тебя в моих молитвах!
Она налила ему чай и засмеялась, взглянув на него.
— Ну и денек! — Девушка подошла к окну и постояла, глядя на улицу. Когда он выпил чай, она снова подошла к нему и села на край постели. — Можно, я возьму сигарету?
— Пожалуйста.
Она взяла одну, и он поднес ей зажигалку. Когда она наклонилась, ее нейлоновый халатик распахнулся на груди. На ней были только трусики, ее белую упругую грудь не стягивал бюстгальтер. Она крепко держала его за кисть руки, прикуривая от поднесенной им зажигалки, и смотрела ему прямо в глаза. Гарвалд засунул свою левую руку ей под халатик и провел ею по груди. Сосок под его ладонью сразу стал твердым.
— Вот ты какой! — мягко проговорила она.
Гарвалд выронил зажигалку, вынул сигарету из ее рта и погасил в пепельнице, стоявшей на столике около кровати.
— Я давно этим не занимался, черт знает как давно. Предупреждаю тебя!
Руки ее сомкнулись у него на шее, и он стянул халатик с ее плеч. Губы их слились. Он дрожал, прямо как мальчишка, с которым это происходит впервые, что было странно. Казалось, что свет в комнате стал каким-то мутным. Она опрокинулась на спину, раздвинула ноги, приглашая его погрузиться в ее мягкую плоть, но его тело внезапно обмякло. Он почему-то оказался на полу, а она, сидя на краю постели, смотрела на него удивленно. Бедра ее были прикрыты халатиком, а ноги были самым прекрасным, что ему когда-либо приходилось видеть.
Позади кровати приоткрылась дверь, и вошел Доннер. Он смеялся, но на его лице, помимо улыбки, было что-то еще, и, когда он раскрыл рот, оттуда, казалось, не вылетело никакого звука. Он обошел кровать, и Гарвалд попытался подняться, но было слишком поздно. Нога в ботинке поднялась, и последнее, что он услышал, прежде чем погрузиться во мрак, был отчаянный крик девушки.
Ник закурил сигарету и присел на край стола, глядя на нее. Через некоторое время Вилма осушила свой стакан и передернулась. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Слезы смыли тушь с ее ресниц.
— Наверное, я выгляжу ужасно! Можно мне еще выпить?
— Это ведь твой джин. — Он взял бутылку и налил ей полстакана. — Плохо, что ты хотела так поступить!
— Я подумала, что это мой муж. — Она одним глотком выпила джин и снова потянулась за бутылкой.
— Ты, наверное, очень беспокоишься о нем?
— Я бы не стала даже вынимать его из петли, если бы он повесился. — Она хрипло рассмеялась. — Я скажу тебе о моем муже, мистер, все, что ты захочешь узнать о Сэме Роско. Он негодяй! Когда он подобрал меня на улице в Гамбурге в сорок пятом и женился на мне, я думала, что случилось чудо. В те дни я еще молилась Богу. Мне было только пятнадцать лет, но я соврала, сказала, что больше.