Слизав мед с ложки, Марфа вернула ее в розетку.
Пахнет ли мед клевером, или другими полевыми цветами, я не мог разобрать. Чуял только кровь, и ничего иного.
— У вас есть доктор? — мой голод ненадолго сдался удивлению, и я смог выговорить несколько слов.
— А как же без него я родила бы Василису? Ведь я теперь княгиня. Крестьянки на полях свободно разрешаются от бремени, и упырихи дикие в лесах. Княгини не родят без лекарских советов и микстур…
Марфа налила последний бокал крови. Я уже не надеялся на ее милость.
«Она, конечно, красива, умна, но довольно ли красоты и ума для совместного счастья, — рассуждал я. — Нельзя же быть такой жестокой. Богиням многое прощают, на то они и богини, но мера быть должна».
— Не сохраняйте в сердце, будто я над вами измывалась, — ласково улыбаясь, Марфа подала мне полный бокал. — Право разделить мою трапезу надо заслужить. Считаю вас достойным поужинать со мной.
— Благодарю за оказанную честь.
Дрожащей рукой я принял бокал и, отпивая, не смог обуздать голод. Нечаянно прокусил хрусталь, выронил бокал и испортил пятном ковер.
— На счастье, — услышал я невозмутимый голос Марфы.
Вампирша взяла со стола белый кружевной веер со вставками из страусовых перьев, и он затрепетал в ее руках ангельскими крыльями.
Я не порезался, но и еды не получил, лишь раззадорил аппетит. От вкуса крови на языке стало еще хуже, внутри свернулась жесткая пружина. С трудом расправив спину, я взглянул на Марфу полувидящим звериным взглядом. Ей впору было испугаться, но она степенно подошла ко мне, держа в правой руке развернутый веер, остановилась, щекотнула перьями мой нос, и, повернувшись вполоборота, шагнула как в испанском танце назад, искоса наблюдая за мной.
— Моя богиня… Вы прекрасны, — меня поработило чувство посильнее голода, я сполз со стула на колени, не замечая на ковре кровавого пятна, растекающегося от хрустальных осколков.
— Примите меня как раба, как вашего безмолвного служителя, — я молитвенно сложил трясущиеся руки.
— Рабов не принимаю, тем паче безмолвных, — теплые пальцы Марфы скользнули по моей щеке от подбородка до виска. — Лучше расскажите, Тихон, что вы за божество? Зевс? Аполлон? — вампирша притязательно улыбнулась. — Поведайте, чем хороши, чем святы?
— Нисколечко не свят, а токмо грешен паче всех на свете.
— Да бросьте. Вы ж не монастырский схимник, чтобы святость отрицать свою. Вам не к лицу такие рассужденья. Будь вы отчаянным злодеем, я бы вас убила за углом. А так терплю покамест.
— Жаль, что терпите. Хотелось бы, чтоб вы меня любили.
— Не много ль просите?