Марфа разожгла огонь. Черные сосновые головешки озарило мощное пламя. Неприятно запахло смолой, и мы отвернулись от огня.
— Обождите здесь, — велела Марфа, метнувшись к двери.
Она вышла, и в ее отсутствие я получше осмотрел каминный зал. Изображений промысловых животных и птиц там было много, — деревянные, медные, фарфоровые фигурки теснились на низком винном шкафчике с рифленым, будто вафля, стеклом на дверце. Широкий и коротконогий стул грубого сложения, с квадратным сиденьем, обитым кожей, был поставлен на лохматый ковер «под волчью шкуру».
В стороне от неподвижного «зверинца», на правой от двери стене, висел портрет капитана гусарской Лейб — гвардии в полный рост. Его внешнее сходство с девочкой Василисой не оставляло сомнений, что на портрете изображен муж Марфы.
Русоволосый сероглазый капитан с тараканьими усиками был не из тех людей, что сразу, как говорится, бросаются в глаза и так оседают в памяти, что их трудно потом спутать с кем-либо. Полупрофиль его розовато-бежевого лица, направленного мимо зрителя, неизбежно терялся на фоне ярко-красного мундира с золотыми эполетами.
«Не пара он ей», — только я подумал это, вернулась Марфа. Она прижимала к груди две папки — зеленую и серую, и книгу в потрепанном коричневом переплете. Словно уличный мальчишка, намеревающийся стянуть калач с лотка, и отводящий взгляд от сдобы при внимании булочника, я сделал вид, будто смотрю на статуэтки кабана и пары оленей.
— Вы будете мне благодарны за подарок А ну-ка гляньте еще разок на летопись вашего жития, — стремительно пролистнув документы в серой папке, Марфа рассмеялась. — Полюбуйтесь в светлой радости, как избывает из нее позорное пятно. Вот он, Володя Мелихеев, проклятье ваше, — вытащив из папки несколько листов, вампирша помахала ими, словно веером. — А вот и нет его! — она кинула скомканные документы в огонь. — Отныне весь Отдел о нем забудет… Я прикажу забыть. По полицейскому отчету титулярный чиновник Владимир Мелихеев умер, с лошади упав. Так будут помнить люди.
— А что со мной стряслось по вашему отчету?
— Вы в речке утонули, есть тому свидетели.
— Все остальные, кто в Лабелино был съеден упырями, куда они пропали?
— Их жизни унесла холера.
— Хорошие из вас летописцы, правдивые.
— Так издавна заведено. А сплетням кто поверит? — сложив ладони, усмехнулась Марфа. — По деревням болтают всякое, и в городах раздолье небылицам.
Я вздернул губу. Великолепная вампирша остановила на губах улыбку, чуть запрокинув голову.
— Вы у меня не только имение отняли, утопив меня в реке на кой — то черт, но отняли и сына! — взревел я.