Я вообще стал реже охотиться с момента получения от нее первого письма, одарившего меня изысканным запахом ее кожи, не столь острым, как человеческий, и не столь приторным, как вампирский. Ее запах казался соблазнительно близким. Я словно бы мог дотянуться до нее рукой. Но то была иллюзия.
И вдруг, осматривая забор со стороны леса, я заметил воткнутое между осиновыми столбами цивилизованное письмо в конверте.
Позвольте, Тихон, мне узнать,
Вы любите меня или хотите скушать
Никак я не могу понять,
К чему пустые ваши басни слушать.
Немыслимых ждала произведений
По красоте и гениальности своей.
А вышло, что кошмарных сновидений
Ваш настоящий облик должен быть страшней
Коль обомлею я, увидев вас нежданно,
Но вы ошиблись, робость мне чужда,
Напрасно грезите, что мне желанны,
В вас не влюблюсь, пожалуй, никогда.
Не ужаснусь я, не воскликну «Ах!»,
Будь вы уродливее всех чудовищ мира,
Давно мечтаю подержать в руках
Еще живое сердце мертвого вампира.
Поверьте, не питаю к вам любви,
А с нетерпеньем жду за вас награды,
Не знаю, что кипит у вас внутри,
Но мне сдается, вы тому не рады.
Наступит долгий вечер, ночь еще длинней.
Для всех признаний
Я попрошу Андрея оседлать коней
И в путь, за вами…
Письмо я истолковал как предупреждение о вечерней облаве служивых Отдела. Да и вправду, заняться им теперь вроде бы нечем. Город за осиновым забором разросся, обустроился. Вокруг домов оформлены палисадники, вскопаны грядки, сооружены конюшни, хлева и загоны для скота.
Подумав о скоте, я отважился на меньший, по собственному убеждению, риск этого вечера. Я больше не мог голодать, но ловить дичь в лесу, когда там охотники и волки будут пытаться поймать меня — не лучшее решение. Зато домашний скот был отдан в мое распоряжение защитниками крепости.
Отужинал я весьма душевно, даже слишком плотно. Пришлось на обратном пути открыть ворота и степенно выйти из города, вместо того, чтобы лезть через осиновый забор.
Сытый и расслабленный, я чувствовал себя неуверенно в знакомом до каждой коряжки лесу. Превосходное знание местности теперь давало незначительное преимущество. Глаза слипались, невыносимо тянуло в сон, и немного хотелось пресной воды. Круглосуточные голодные бдения во время поэтической дуэли не пошли мне на пользу.
Берег Чудинки я мысленно назвал спасительной пристанью для разбитого штормовыми волнами корабля. На четвереньках спустившись на подтопленную отмель, заросшую камышом и рогозом, я полакал языком воды, чтобы всякий услышавший меня недруг подумал, что пьет какое-то животное. Лягушки предательски замолчали. Хоть одна из них и прыгнула мне на спину, продолжать серенаду она не торопилась.