Виталий кивнул.
— Ладно, не будем о хреновом. — Коляев провел руками по лицу. — А впрочем… Тут еще работенка достала. Открою тебе страшную тайну: наш старик Миндрин подрывается свалить. Конкретно подрывается, я бы сказал. Посвятил только меня. Он же меня как сына любит… Я тебе не рассказывал эту хохму? Он же хотел меня женить на своей дебелой дочке года два тому назад. Меня — женить! Вдумайся — женить! Наивный бедняжка…
По лицу Жукова прошла тень при упоминании темы, которая всегда была между ними табу.
— Еле отвертелся. Теперь он переводит капитал за бугор. Точнее, уже перевел. Через неде-лю-другую он уедет якобы лечить витилиго к Мертвому морю, а я потихоньку ликвидирую фирму. Надо отдать ему должное: он меня в обиде не оставляет. Я ему прикрываю здесь тылы, а он мне дарит остаточки фирмы. Если их толково распихать, тысяч тридцать зеленых мне останется.
— Неплохо, — кивнул Виталий, и глаза его загорелись хищным блеском. — Очень неплохо.
— Как сказать, — небрежно пожал плечами Коляев. — Да, по-своему ты прав.
Упоминание об их имущественном неравенстве, хотя бы даже сделанное в виде намека, создало неловкую паузу в разговоре.
Но у Виталия оставалась невысказанная тема. Такая важная тема, что он решил взять быка за рога:
— Витя, у меня к тебе важный разговор… Мне, поверь, неловко его начинать после твоего известия…
— Брось, — перебил его Виктор, который все-таки взял себя в руки. — У нас у всех достанет сил перенести чужое горе.
— Ну зачем ты так, — поморщился Виталий.
Во взгляде Коляева появился мрачный сарказм человека, который уже готов ко всему и может даже свысока смотреть на страсти тех, кто остается топтать землю после его кончины.
— Валяй, Витус, не стесняйся, — сказал он.
Жуков глубоко вздохнул и начал рассказывать:
— Чуть больше месяца назад, незадолго до моего увольнения… В общем, я же был в клубе барменом, ты понимаешь. Периодически мы с напарниками ездили скупаться на предмет спиртного. У нас там были, ясное дело, централизованные поставки от экспедитора, но иногда кой-какую мелочь мы с напарником ездили докупать. Поначалу мы делали леваки на сигаретах. То есть мы проносили в бар по несколько пачек самых ходовых сигарет за смену и перепродавали их по клубной цене. Мелочь, но навар бывал. Однако на разных партиях сигарет разные номера акцизных марок. Нас не так давно подловил на этом начальник охраны. Пришлось хорошо ему отстегнуть. Напарник все равно уволился: он ведь ждал документов на выезд в Израиль. Тут я подошел к самому главному. После увольнения напарника я сам придумал такую схему: брать хороший пшеничный спирт, дистиллированную воду, сливать в баклажку и продавать как нашу беленькую. Поверь мне, разлитый порционно литр такой водки мог принести очень много. В тот день в конце марта мне один ларечник знакомый в районе аэропорта Домодедово обещал классный спирт. Я приехал электричкой и стал его ждать. У него был перерыв, окошко закрыто, и я присел в зале ожидания. Сижу, читаю газетенку… Тут, чувствую, на меня кто-то смотрит. Поднимаю голову, и кого я вижу? Я вижу как бы себя самого в натуре. Ты не поверишь! Словом, ходил туда-сюда по залу парень, с виду нерусский, одет хорошо, но все-таки так у нас уже не ходят: пальто прошлогодней моды и шапка из норки слишком крупная. Он увидел меня и наше сходство и вылупился. В общем, я когда голову поднял, он спросил: «Не скажете московское время?»