Ладони кольнуло, и на миг мне показалось, что под кожей вновь блеснуло белым. Это ощущение не покидало меня с момента, когда я «ожег» касанием Музу.
Я уставился на свои руки: ничего в них особенного вроде — загрубевшая от мозолей кожа, местами стертая, местами задубевшая. Магии в этих руках не водилось отродясь…. Но как-то же я эту тварь ухватил?
Я посмотрел на жилище Механика. Никто не выходил оттуда уже несколько часов. Чертово ожидание! Я взглянул на небо — все время моего пребывания в этом оазисе оно ни разу не изменило своего цвета. Матово-серое, ни дневное, ни ночное, ни утреннее, ни вечернее. Какое-то никакое. Казалось, что за этим небом, укрытым плотными, непроницаемыми облаками, вовсе не существует солнца.
За ожиданием я не заметил, как уснул. Просто вырубился в один прекрасный миг. Некоторое время я грезил наяву. Мне казалось, что каменные стены острова раздвинулись, попуская внутрь огромного октохода. Монстр прошел мимо меня и, сжавшись до размеров собаки, нырнул в жилище старика.
Я моментально очнулся, закрутил головой, соображая, что просто задремал и никаких октоходов рядом, по крайней мере с моей стороны ограждения, нет. На всякий случай я подошел к стене и провел по ней рукой. Ладонь вновь неприятно защипало, и я убрал руку, почувствовав затылком взгляд в спину.
— Что с Азией? — спросил, обернувшись на старика.
Механик выбрался, наконец, из своего подземелья, и стоял теперь, щуря от скудного света близорукие глаза.
— Она жива.
Этого мне было достаточно. Жива! Это главное. Самое главное сейчас….
Азия лежала внизу на столе. Ее лицо осунулось, а вокруг глаз пролегли густые черные тени. Кожа новы приобрела болезненный синий оттенок, и вены проступили сквозь нее замысловатым узором. Да уж, выглядела Азия неважно.
Основная часть ее тела скрывалась под белой простыней, по красным пятнам на которой я догадывался, что операцию ей пришлось перенести нелегкую.
— Она спит, — заметив на моем лице недоверие, пояснил Механик. — Я сделал все возможное. Придется ждать несколько дней, прежде чем можно будет сделать какой-либо положительный прогноз.
Нет ничего хуже закрытого пространства. Чувствуешь себя, как паук в банке, как хомяк в клетке, как таракан в спичечном коробке. И вот ходишь из угла в угол, маешься…
Я не ходил — бегал кругами, вокруг жилища. Тренировка — всегда полезное занятие, и время убивает как ничто другое. Однако одним бегом я решил не ограничиваться. Несмотря на то, что старый Механик не особенно жаждал беседовать со мной, я кое-как разговорил его и попросил рассказать о старинных машинах: лифтах, подъемниках, паромобилях — всем, что мне удалось встречать на пути. Потом, не особо рассчитывая на успех, поинтересовался насчет той самой машины, о которой рассказывал Дрейк.