— И правда ты. Плохо дело.
— Не ожидал, Бри, — покачал головой я, — Я-то вот лично рад тебя видеть…
— Плохо, что передо мной уже невозвращенцы по Домам бродят, как неприкаянные, — пояснил он, — видать, от голода мозги скрутило.
— Не скрутило, — успокоил его я, — я во время битвы в лес попал, а теперь вернулся.
— Не может быть, — не верил Бри.
— Может. Это правда я. И Азия, — я кивнул на свою спутницу.
Повстанец с надеждой обернулся на бывшую нову и опять нахмурил брови.
— Не похожа она. Где крылья? Мускулы? Другая она. Что-то не так здесь.
— Вылезай, Бри, мне надо много тебе рассказать.
Решив, что прятаться в яме смысла уже нет никакого, ушастый повстанец с обреченным видом выбрался наружу. Я ужаснулся его худобе — он и раньше не отличался габаритами, а теперь и вовсе высох. Чем он вообще здесь питался все это время?
Тем временем Бри подошел ко мне, протянул руку, толкая в плечо. Убедившись, что перед ним не морок, вытаращил глаза от изумления:
— Значит, Дрейк соврал что ли?
— Насчет чего соврал? — тут же уточнил я.
— Он сказал, что во время битвы тебя и Азию вышвырнули за обочину.
— Не соврал, так и было. Тварь, с которой мы сражались, это сделала.
— Да, Гидра та еще тварь, — понимающе закивал Бри. — Да и Ольвион тоже тварюга подлая! Как-то умудрился захватить Дрейка. Если бы не это — мы бы отбились от гвардейцев. Даже от Гидры бы отбились! Но разве могли мы бросить предводителя? Мы сдались, хоть Дрейк и был против. Он засомневался было в таком решении, но потом Ольвион сказал ему что-то, и он передумал. Сам велел нам сдаться. Уже потом, когда гвардейцы нас разоружали, Дрейк сказал, что Управитель грозился повыбрасывать нас всех за обочину. А еще Дрейк сказал, что Ольвиона нам не победить…
— А почему не победить, он уточнил? — поинтересовался я, пытаясь выстроить в голове подробную картину того, что происходило после того, как я покинул поле боя.
— Нет, — печально помотал головой Бри. — Но сказал он это с полной уверенностью в голосе. Дрейк уже знал наверняка, что Ольвион нас одолеет, и глаза у него стали в тот момент какие-то пустые, неживые что ли, будто кто-то воли его лишил и веры в победу.
— Ольвион и лишил, — с досадой проворчал я. — И всех в плен забрал, так?
— Всех. Только мне посчастливилось улизнуть, пока пленных через мосты на тропу выводили — я в потайную яму нырнул. И не нашли, хоть все убежище и разрушили. Яма счастливая оказалась.
— И долго ты в ней сидел?
— Долго, я уже дни устал считать.
— А почему не ушел?
— А как тут уйдешь? За остатками завала, чуть дальше по тропе ворота поставили и часовых. Сюда еще несколько раз гидрины ищейки заглядывали, все вынюхивали что-то на развалинах.