Орудуя мечом, я ринулся в сторону перекидных мостов, оставшихся в тылу обеих гвардий Совета. Чуть не пропустил удар пикой — спасибо Адьке. Умеющий появился из общей кутерьмы, прыжком сбил гвардейца и вцепился ему в горло. Где-то рядом свистел огромный меч Азии, окрашивая вражеской кровью светлую губку ягеля.
Гвардейцев осталась только треть. Этих последних, явно растерявших боевой дух, повстанцы оттеснили вплотную к мостам. Арбалетчики Совета дали залп, но повстанцы ответили из укрытия — и те стрельбу прекратили.
Тесня врага, я оказался напротив Ольвиона. Теперь нас разделял только перекидной мост, и в моем мозгу билась лишь одна мысль: «Только бы не сбежал!» Управитель бежать и не думал. Поймав мой мрачный взгляд, он снова зажег в глазах алый огонь. На секунду я заметил, как по его коже пробежала рябь, а потом на лице и руках сверкнули белые искры. Переглянувшись с Гидрой, Ольвион брезгливо осмотрел жалкие остатки своей армии и дал рукой короткую отмашку.
Позади него, среди стволов что-то задвигалось. Я разглядел огромные силуэты, продвигающиеся по узкой тропе к Дому. Я узнал их — этих чудищ мне уже приходилось видеть однажды. Химеры. Но только там, в подземелье Совета, они были дикими и неуправляемыми, а теперь шли гуськом по тропе, покорные и молчаливые. Похоже, бессмертному Ольвиону все же удалось их приручить.
Я насчитал десять монстров.
Первая химера неуклюже вспрыгнула на мост, осторожно прошла по нему, поскрипывая суставами и выпуская в воздух клубы пара. За ней двинулась вторая, поднимая над лопатками поршни-усилители и дико вращая глазами, скрытыми за стеклами защиты. Остальные последовали примеру первых двух.
Химеры — противник слишком сильный, поэтому пришлось срочно отступать к убежищу. Я заметил, что повстанцы не торопятся прятаться внутрь, поэтому тоже остался перед входом, решив выяснить, чего ждут остальные. Долго гадать не пришлось. Стоило только первым паровым чудищам ступить на территорию Дома, земля под ними разверзлась, образовав глубокие черные колодцы. Двое монстров тут же ухнули в них с головой, третий успел зацепиться лапами за край, но земля сошлась обратно, раздавив нижнюю часть химеры. Оставшаяся наверху голова бешено защелкала челюстями, выпустив из пасти черный дым. Похоже, живого в этих полульвах-полумеханизмах осталось мало, и боли они не чувствовали.
Я, Адька и Дрейк стояли рядом с главным входом. Спасаясь от химер, часть повстанцев ушла внутрь убежища, часть скрылась за его стенами на заднем дворе.
— Что будем делать с остальными? — поинтересовался я у Дрейка. Его невозмутимое горбоносое лицо оставляло надежду, что сработавшие ловушки далеко не последние.