— Куда, Рзанев? Куда? — прошипел Блезни настолько громко, насколько посмел. Герск слышал позади себя тяжёлое дыхание вокс-оператора. Он не решился сказать ему, что даже если он будет орать во все горло, это ничего не изменит — мучители просто играли с ними, точно зная, где находятся гвардейцы. Единственный шанс на спасение — засесть в безопасном месте и держать оборону до прибытия подкрепления.
В последней передаче, полученной Блезни до того, как всё покатилось к шазнеку, говорилось, что близится подкрепление из основной группы войск полковника Кецби. А это означало бронетехнику, много бронетехники. Им осталось просто оставаться в живых до её прибытия.
— Рзанев! — крикнул Герск, когда солдат продолжил бег, всё также крутя головой по сторонам, а между тем повсюду вокруг них не стихал вой. Он напоминал Герску свирепый хохот, только более резкий и сверхъестественно резонирующий. Абсолютно чуждый.
— Вверх, — сказал Рзанев, скорее с надеждой, чем с убеждённостью. — Там холм. Вроде бы я помню его.
— Зачем? — спросил Герск, он был всё ещё настроен скептически, хотя и заметил, что Блезни и Олек ускорились. Надежда так действовала на отчаявшихся людей, пусть даже и ложная.
— Дорога. Дорога в Каэрос. Там будут танки.
— Бронетехника полковника Кецби, — простодушно прошептал Блезни.
Холм едва виднелся, скрытый плотными облаками дыма, но ветер развеял их и выпотрошил надежды Рзанева, как ксеносы выпотрошили Злодни.
Это вообще не было холмом. Это был курган. Рзанев принял плоть за землю. Там были восторянцы, погибшие в засаде, их трупы были расположены в ужасную скульптуру какого-то безумного художника. На вершине четырёхметровой насыпи располагались убитые чужаками офицеры, их конечности переплетались, связанные колючей проволокой. Сначала курган было сложно заметить — чёрный смог будто бы каким-то образом его скрывал. И только когда Рзанев подобрался ближе и потревожил освежёванные трупы — им открылась полная картина. Комиссар Рудинов был венцом кровавой конструкции — пика пронзала его, выходя из макушки. Из его широко раскрытого рта свисал язык, заставляя его выглядеть удивлённым. Герск был готов поспорить, что комиссар не ожидал этого.
После смерти Рудинова не было больше призывов к оружию, тогда и началось бегство — никаких болтов в висок и катехизисов ненависти к пришельцам. Вместо этого были кровь и бритвено-острые клинки, обещания мучений и смерти, срывающиеся с губ чужаков.
Ужасно болезненное чувство скрутило желудок Герска, когда он понял, в какой ситуации они оказались.