— Ну и что же, что в юбке?! — вспылила Ася, строптиво тряхнув мальчишескими кудряшками. — Если женщина — так, значит, ей на корабль и ходу, что ли, нет?
— Все это детство. Начитались, задурили себе головы, — нахмурился отец. — Нечего на деда оглядываться. Это был лев!
— Не женское это дело, — смиренно вставила Парунья.
— Почему не женское? — возмущенно воскликнула Ася. — Что нам, кули таскать, что ли? Мы хотим быть штурманами, а это наука, тут головы нужны.
— А они у вас есть? — загремел отец.
— Нет, так будут! Выучимся! — отрезала Славка.
— Вот это по мне! — радовался дядя Вася. — Крепче держите руль! Не бойтесь штормяги! Ничего в жизни не бойтесь! — Он выплеснул из рюмки в рот, пополоскал зубы, проглотил.
— Куда там от родного дома забираться далеко? — рассудительно заметил дядя Ульян. — Там все с рынка, а здесь огород свой, свинья растет.
— Со смирением нужно жить, — ввернула Парунья. — Молчи да дышь — подумают, что спишь.
— Пора дурь выгребать из головы, как из поддувала шлак выгребают, — подвыпивший отец грохнул кулаком по столу. Высоко подпрыгнули, звякнули вилки, тарелки. — Уже невесты, а все рассуждаете, как маленькие! Это вам не в бирюльки играть! Это море! Океан! Корабли! Мат-рос-ня! А вы — цыплята!
Сестры хмуро и упрямо, по-отцовски, сдвинули брови, смотрели в тарелки.
— И все-таки мы пойдем на море, но с силой сказала Ася. — Это мечта наша. Понимаешь — мечта!
Варвара Федоровна, с тревогой следившая за спором, вступилась за дочерей:
— Ты, отец, не шуми. Хоть и я не за море, но и держаться им за нас тоже нечего. Что по душе, то пусть и выбирают. Что я на своем веку видела? Пеленки, корыто, квашню! Пусть хоть они мир посмотрят!
— Ты — другая эпоха человечества! А их я за подол не держу, — сердился отец, — пусть выбирают... но выбирают с умом. На вещи нужно трезво смотреть!
— А что ты заставляешь их смотреть на все по-стариковски? — дядя Вася хлопнул брата по плечу. — Ведь ты уж забыл, старина, что значит молодость!
— Да их же нужно во все носом тыкать, ровно кутят в молоко. Они же ничего не смыслят в текущей жизни!
— Мы хотим на море. На корабль. Это наша мечта! — настаивала Ася. — Понимаешь — мечта!
Дядя Ульян и Парунья, не понимая, о чем это говорит племянница, с недоумением смотрели на нее.
Отец шумно поднялся, ушел на кухню, загремел ковшом. Сестры, труся в душе, ждали. Донесся Костин голос: «С первого пути отходит...» Загромыхали вагоны. Отец тяжело шагнул в комнату и припечатал:
— Никаких морей! Работать — и все! А потом институт! Любой! Нужно зачерпнуть из сокровищницы знаний!