Я мысленно застонала. Звучит — то это странно, только за дурные фантазии Гарпии расплачиваться снова придется мне!
— И потом, ты просто встревожена, я понимаю. Мы все встревожены… — голос преподавательницы удалялся, свет свечи поплыл по коридору и мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать продолжение.
— Эти странные исчезновения девочек… все так…пугающе. Пришлось написать в Старовер об разбушевавшейся Гнили, пусть придержат вестников, нам тут лишние глаза не к чему… но, все же за одну луну мы не досчитались шестерых. И из пустоши доходят совсем уж дикие байки, и у них пропадают дети… понятно, деревенский люд темный, но все же, все же… чует мое сердце — не к добру…
— Брось, девчонки и раньше пропадали, — хмуро отозвалась Гарпия, — не впервой… небось волки утащили, дурех, нечего за ограду лезть… дикий край, дикий. А Староверу и так дела до нас нет, зря опасаетесь…
Голоса окончательно затихли за углом коридора.
Я осторожно отлепилась от стены и перевела дыхание. Кажется, я и впрямь не дышала! Спина ныла, ноги болели. Кажется, тряпицы промокли от крови, надо сменить. Я беспокойно провела ладонью по каменному полу. Не хватало еще оставить кровавый след, тогда уж проще написать тут аршинными буквами: здесь стояла и подслушивала Ветряна Белогорская. Как раз и как прощальная надпись на надгробие сойдет!
Но ничего, камни холодные и сухие. Утром на всякий случай приду, проверю со свечкой.
Все еще таясь и вздрагивая, я двинулась по коридору в противоположную от удалившихся преподавательниц сторону.
* * *
До травницы я дошла без происшествий, никого больше не встретив. Честно пыталась по дороге обдумать услышанное, но в голове было пусто и гулко, как в каменных коридорах приюта. Так, потряхивая головой и надеясь прогнать эту звонкую пустоту, я и дошла до каморки Данины.
Травница, сухонькая, засушенная, как ее травки, стояла в углу комнатушки и отчетливо хлюпала носом, прижимая к глазам пальцы, желто-коричневые от въевшегося в них сока растений. От моих шагов она вздрогнула, торопливо повела по лицу кончиком головного платка, посмотрела испуганно.
— Ох, Ветряна, это ты…а мне тут в глаз что-то попало…
И засуетилась по коморке, бестолково переставляя глиняные ступки.
Я успокаивающе улыбнулась.
— Данина, мне бы мазь какую… для ног.
— Ох, бедолага, опять под хлыст попала? Лютует мистрис Карислава, лютует… да ты ложись, деточка, на кушетку, ложись… вот так… ох ты ж Пресветлая Мать, что ж делается-то? Совсем тебя, бедняжку исполосовали, места живого же нет… это что ж делается? Ведь девка же, не страдник вольховский, а вот же ж…