— Чего обзываешься, — неожиданно по-детски обиделся парень.
Мне стало смешно. Я искренне попыталась объяснить Даниле значение слова «стратег». Кажется, парень не понял, но поверил, что обидеть его я не хотела. Но на всякий случай опять нахмурился.
Я тайком улыбнулась. похоже сын травницы просто стесняется меня, вот и хмурится, старается казаться взрослым и суровым.
— Слушай, Данила, а ты слышал про пропавших детей?
Парень ощутимо напрягся, но ответил.
— Было такое, — кивнул парень.
— И не байки, как считаешь?
— Я почем знаю! — неожиданно зло выкрикнул он, — что ты ко мне привязалась?? Забирай свои лекарства и вали в свой замок! И нечего сюда шастать!!!
Я вскочила, платок упал с колен, и я суетливо подхватила его, чуть не упав, запутавшись в неудобных юбках.
— Да и что я такого спросила, что ты орешь, как скаженный? подумаешь, фиалка какая, спросить нельзя! Чего орать сразу? И вообще, ты чего нервный такой?
Данила отвернулся, задышал натужно.
— Извини, — глухо, не поворачиваясь сказал он, — я не хотел…орать. Просто у нас правда дети пропадают, во всех окрестностях, недолетки совсем… старшому двенадцать весен, а другие и того меньше…
— Сколько их пропало?
— Девять… уже девять.
Я ужаснулась. Ничего себе! Девять детей пропали бесследно из маленькой деревеньки!
Я обошла согнувшегося, как от непосильного груза, парня, заглянула ему в глаза.
— Ты знаешь где они? Что с ними случилось?
— Нет! — снова выкрикнул он. И снова задышал, как собака, успокаиваясь, — нет.
— Данила, — позвала я, — если ты можешь помочь… сам же говоришь, мальцы, недолетки…
Он отпихнул меня так, что я с трудом на ногах удержалась.
— Говорю же, не знаю!!! Я ничего не знаю!!! И ничем не могу помочь! Теперь уходи! Уходи отсюда!
Я неторопливо накрыла платком волосы, завязала концы.
— Знаешь, — задумчиво протянула я, разглядывая спину отвернувшегося от меня Данилы, — твоя мама сказала, что ты не спишь по ночам, даже просил ее сделать для тебя бодрящую настойку, — спина парня напряглась еще больше, — возможно, я понимаю, что с тобой происходит. Я тоже стараюсь ночью… не спать. Уже три месяца. Это тяжело… очень. И страшно.
— Я не понимаю о чем ты говоришь, — сухо, не поворачиваясь бросил он.
Я вздохнула, сдаваясь, подхватила корзину.
— Спасибо за пирог, Данила. Я передам твоей матушке, что у тебя все в порядке. Она за тебя волнуется. И… и если захочешь поговорить…около приюта со стороны ельника есть заброшенная часовня, я иногда прихожу туда… подумать.
Данила фыркнул. Я еще постояла, но так и не дождавшись ответа, вышла за порог.