Черные бусинки звериных глаз неотрывно следили за мной, и я остановилась в двух шагах, засомневавшись. Что я могла сделать, как помочь?
Я все же решилась, приблизилась, опустилась коленками во влажный мох и провела рукой по мокрой от крови шкуре. Стрела застряла глубоко внутри и сидела крепко, не вытащить. Я растеряно посмотрела на свои испачканные кровью и грязью ладошки, потом положила руку на голову зверя. И, не задумываясь, пожелала, чтобы его мучения прекратились. Хриплое дыхание благодарно оборвалось под моей рукой.
Не знаю, сколько я так просидела, перебирая коричневый мех, только платье стало влажным от напитанного влагой мха. Я вытерла набежавшие слезы, поднялась и по-тихоньку пошла в глубь леса, забыв про лист с черникой.
Мне было семь лет.
* * *
Со временем я привыкла жить в Риверстейне, смирилась с его высокими глухими стенами и даже, полюбила их. Все же, была в старом здании своя мрачная прелесть, и потом, это был единственный дом, который у меня был.
С годами я научилась сосуществовать в том мире, в котором я жила, утешаться книгами и маленькими радостями обитателей приюта.
И почти перестала убегать в лес.
Только в душе осталась непонятная тоска по простору и ощущение неправильности моей жизни, чего-то утраченного и забытого. Но как ни силилась я вспомнить, мне это не удавалось.
* * *
Спала я плохо. Снежный буран, налетевший на приграничье ночью, разыгрался не на шутку. Ветер выл в печных трубах как целое сонмище обозленных духов и грозился напрочь выбить жалобно дребезжащие под его напором слюдяные стекла. Казалось, рассерженная природа вознамерилась снести с лица земли в чем-то провинившийся Риверстейн, яростно швыряя на его стены комья ледяного снега, выкореживая столетние осины у ворот и в щепки разнесся привратницкую сторожку. Сам привратник благоразумно успел укрыться за каменными стенами приюта.
Непогода так зверствовала, что к полуночи никто не спал, и большинство истово молилось о спасении своей грешной души. Только к утру ненастье стало ослабевать, порывы ветра потеряли былую ярость и мощь, и вьюга поредела до жидких ледяных завирух, кружащихся у стен.
Неудивительно, что проснулась я совершенно разбитая, с чугунной головой и слабостью в ногах. Моя передышка для выздоровления закончилась, о чем сообщила мне вечером младшая настоятельница, так что с утра я потащилась на занятия. Благо хоть ежедневную пробежку Гарпия сегодня отменила, а то не миновать бы мне хлыста.
Первым уроком значился нововведенный предмет, с лордом Дэроллом в качестве преподавателя. Я постаралась затеряться на задних рядах и не показываться на глаза куратору. Слабым утешением для моего самолюбия послужило то, что на занятие мужчина явился с перемотанной тряпицами левой кистью, похоже поскользнулся на скользких подъездных дорожках, а может, свалился с истертых ступеней лестницы.