Но – не случилось. Не пересеклись стежки-дорожки. Совсем чуть-чуть, казалось бы почти встык, но разминулись. А после – именно что позарастали. Те стежки. Горько. Обидно. Ну да, потерявши голову – по волосам не плачут…
– …Между прочим, Володя сызнова объявился. Вот буквально сегодня утром!
– О как? – не переставая удивляться, крякнул Барон.
– Я-то сам пообщаться с ним не смог, временно пребывая в полубессознательном состоянии. Но, со слов Марфы, Кудрявцев обещался нынче приехать в ДК. Странно, что в итоге… Наверное, служба не позволила. Как-никак – цельный генерал!
– Генерал? Однако!
– Жаль, что у него не получилось. Представляешь, как бы мы сейчас, все вместе?..
«Да уж. Как говорится, не приведи Господь!» – мысленно среагировал на подобную перспективу Барон.
Однако вслух обозначил как бы огорчение:
– Да, жаль. Слушай, дед Степан, а про меня, в ту вашу встречу, Кудрявцев тебе ничего не?..
– О чем и толкую! С его-то возможностями! – не распознал истинной подоплеки вопроса Гиль. – Про Оленьку кое-что сумел разузнать, а вот про тебя…
Тут Степан Казимирович осекся, запоздало сообразив, что брякнул лишку.
– ЧТО? Кудрявцев нашел Ольгу?! Старик замялся, ответил нехотя:
– Ну не то чтобы нашел…
– Дед Степан! Не томи! Рассказывай!
– Володя после войны разыскал следы Женьки Самарина. Да ты ведь в курсе, что их дочь в блокаду?..
– Да-да! Я знаю. Дальше!
– Оказалось, в феврале 1942-го Самарин благополучно эвакуировался из Ленинграда и добрался ажио до Перми. Где и обустроился. Причем столь шоколадно, что после войны решил обратно не возвращаться.
– О как?
– Ничего удивительного. При тогдашнем повсеместном кадровом голоде и дефиците мужиков всего за пару-тройку лет Самарин умудрился сделать головокружительную карьеру. Вплоть до начальника местного стройтреста.
– А почему строй? Он ведь до войны в текстильных кладовщиках ходил?
– Женя, сколько я его помню, был из породы «нам татарам – всё едино: хоть в окопе, хошь за прилавком – лишь бы по пояс».
– Положим, за окоп – это явное преувеличение, – мрачно заметил Барон. – Эту белобилетную крысу в окопы – разве что баграми!
– Пожалуй, тут ты прав. Так или иначе, в 1952 году у Кудрявцева нарисовалась оказия в Перми. Он прилетел туда, заявился прямиком в директорский кабинет к Самарину и прижал его к стенке. С вопросами об Ольге.
– И что дядя Женя?
– Поначалу юлил, скакал, как вошь на гребешке. Но Володя к тому времени был чекистом со стажем, дело свое знал крепко. Так что Самарин в итоге, прости за бутырский жаргон, раскололся и дал показания. Причем в письменном виде. Я специально потом попросил Кудрявцева копию сделать. Уж больно… хм… говорящий документик. Вот приедем ко мне… Ты ведь, надеюсь, сегодня ночуешь у меня?