– Лена, Ленушка… Успокойся… Слышишь?
– Не могу… Я не… Мне жутко от одной только мысли, что он там… что там его… С его-то больным сердцем… Понимаешь, ему обязательно нужно бывать на свежем воздухе и обязательно принимать таблетки. А он… а ему…
– Не плачь, пожалуйста. Не надо. Хочешь… хочешь, я попробую помочь с лекарствами?
Предложение конкретной, точечной помощи вырвалось у Кудрявцева машинально. Уже в следующую секунду он до боли прикусил кончик языка, досадуя за опрометчиво сказанное.
Но было поздно: реакция Елены на вылетевшего «воробья» последовала мгновенно:
– Правда?! – вскинулась она. – Как?!
– У меня есть там… В общем, один знакомый работает. Я могу попробовать передать непосредственно через него…
– Правда? А когда? Володя, милый! Я очень тебя прошу! Я… мы… ты даже не представляешь, как мы будем тебе обязаны!
– Перестань, не нужно мне никаких благодарностей, – смущенно забормотал Кудрявцев. – Разумеется, я ничего не могу обещать наверняка. Но я постараюсь, завтра же…
Воспрянувшая Елена подорвалась в спальню, за лекарствами, а временно оставшийся в одиночестве Кудрявцев поднялся и принялся нервно мерить шагами скрипучий паркет гостиной.
Остатки разума, слабо протестуя, пытались зажечь в мозгу тревожный маячок: одумайся! – посмотри, что ты творишь! – не смей! – ты пользуешься ее вынужденной слабостью! – она беззащитна перед тобой, так не будь же скотом! Но в схватке мозга и плоти чистейшую победу наступательно одерживала вторая. Оно и понятно: помимо остального прочего не стоит сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что последний раз с женщиной у Кудрявцева сладилось еще в Мурманске. То бишь больше двух месяцев назад.
Лена возвратилась и положила на обеденный стол коробочку с лекарствами.
– Здесь хватит на неделю. А за это время я постараюсь достать еще. Надо будет только где-то занять денег. Но это не проблема, попрошу у Люськи, у нее есть… Ой, да что это я все болтаю без умолку? – Она приложила длинные ухоженные пальцы к вискам, безуспешно пытаясь собраться с мыслями. – Володя, ты… ты прости меня! Я тебя совсем загрузила своими проблемами, да? – Лена благодарно посмотрела на Кудрявцева, но, считав разительную перемену в его взгляде, сменила улыбку благодарности на изумление – А что ты на меня так?..
А «так» заключалось уже не просто в обожании – в вожделении.
Сейчас, когда Лена эмоционально взвинтила себя до предела, когда грудь ее от учащенного дыхания ходила ходуном, а бирюзовые глаза увлажнились от невысохших слез, она казалась Кудрявцеву невообразимо, непостижимо прекрасной.