И вот тогда его окончательно переклинило.
– Какая ты… Лена… Ленушка…
Володя подскочил к ней и, стиснув в объятиях, впился в губы, силой размыкая рот. То был даже не поцелуй, а скорее изнасилование языком, из-за чего обалдевшая от такого натиска Елена едва не задохнулась.
Она испуганно замотала головой, высвобождаясь:
– Что ты делаешь? Не смей! Мне больно!
Но Кудрявцев уже себя не контролировал: бормоча бессвязные и никому не нужные «нежности», крепкой мускулистой рукой он потащил Елену к диванчику, тогда как вторая рука безо всякого стеснения принялась наминать ее грудь.
– Не смей! Слышишь?! Отпусти меня сейчас же!
Ведомый исключительно плотским желанием, Володя не слышал.
Вернее, слышал, но слов и мольбы не воспринимал.
Он с силой опрокинул Елену на диван, задрал подол платья и навалился на нее всем телом.
– НЕЕЕТ! Ну, пожалуйста, Володя… Не надо!
Нашарив шелк нижнего белья, Кудрявцев взялся безжалостно рвать его, а проявившееся под шелком горячее женское тело окончательно свело с ума.
Елену трясло, глаза метались как бешеные, губы дрожали.
Она еще пыталась хоть как-то сопротивляться – впивалась ногтями, кусалась. Кудрявцев же, ничтоже сумняшеся, снова искал ее губы для поцелуя. Брезгливо уклоняясь от него, Елена запрокинула голову и уткнулась взглядом в коробочку с лекарствами на пустом, непраздничном столе. В мозгу вдруг вспыхнула мысль о том, что, не достигни сейчас Кудрявцев желаемого, он может и отказать в помощи с передачей лекарств Севе. Мысль отчасти нелепая, но в данном случае – из разряда решающих. Потому, закусив губу, она внезапно перестала сопротивляться, и Володя, приняв неожиданную покорность за согласие и не встречая более сопротивления, продолжил оголять их обоих.
Однако стоило Кудрявцеву войти в нее, как Елена издала громкий и протяжный – то ли стон, то ли вскрик, в коем отчетливо угадывались не боль и ненависть, а… облегчение. И вот тогда, окончательно теряя контроль, женское тело, изнемогая от истомы желания, податливо выгнулось навстречу напористому мужскому…
М-да… Похоже, этим вечером Бог, в каких-то одному ему понятных целях, взялся лишить разума не одного только Кудрявцева…
* * *
Завидев возвращающегося во двор Юрку, от стайки гуляющих пацанов отделился Санька и кинулся наперерез:
– О, Юрка! А я к вам заходил, а твоя мама сказала, что вы в кино ушли.
– Мы ушли, но я потом передумал.
– Вот и хорошо. Можешь мяч вынести? В футбик сгоняем?
– Конечно. Я сейчас. Туда-сюда-обратно…
Поднявшись на свой этаж, Юрка потянул было руку к звонку, но увидел, что входная дверь не заперта на замок, а всего лишь прикрыта.