– Это которая французская? – с видом знатока уточнил очкарик. – Четыре цилиндра, пятьдесят лошадей?
– Молодец, все правильно. Между прочим, до революции эта «француженка» принадлежала великой княжне Татьяне.
– Старшая дочь Николая Второго, – авторитетно прокомментировал очкарик.
– Снимаю шляпу. Это откуда ж такие познания в столь юном возрасте?
– А Яшка у нас того, на книжках малость свихнувшийся, – услужливо раздался неуставной комментарий из задних рядов. – ВыньДеркинд.
– Татьяну эту вместе с царем и остальными его детьми в 1918 году расстреляли, – невозмутимо продолжил демонстрировать эрудированность вундеркинд. – В Екатеринбурге. Который теперь Свердловск.
– Яков! Ну при чем здесь это? – заволновалась вожатая и поспешила свернуть покатившуюся не в ту степь дискуссию: – Так, ребята, внимание! Приготовились! Три-четыре!
Наталья по-дирижерски взмахнула руками и звонко крикнула:
– Руки?
– К ШТУРВАЛУ! – заученно рявкнул хор.
– Помыслы?
– К СОЛНЦУ!
– Нам высота не помеха! Сегодня?
– МЕЧТАЕМ!
– Завтра?
– ДЕРЗАЕМ!
Здесь пионервожатая взяла качаловскую паузу – не драматургии, а набора воздуха в легкие ради.
И – громыхнула вместе с детьми так, что на люстре закачались подвески:
– РЕ-БЯ-ТА ДВАД-ЦА-ТО-ГО ВЕ-КА!!!!
Следом в воздух в пионерском приветствии-салюте синхронно взмыли полтора десятка рук, от чего подвески закачались уже близко к критичному.
От финальной коды про двадцатый век у Степана Казимировича потемнело в глазах – затылок буквально разрывался на части.
Но, к сожалению, то был еще не конец мелодекламации.
– За отличную учебу, примерное поведение и активное участие в жизни дружины пионерского лагеря «Чкаловец», – торжественно загрохотала Хижняк, – право принять в почетные пионеры нашего лагеря старого большевика Степана Кази… ромо…мира… вича… Гиля… предоставляется пионерке пятого отряда Ирине Костомаровой! Внимание! Выйти из строя! Галстук па-ааа-вязать!
И вот тут-то в дело вступили барабанщики: четыре палочки в унисон застучали по голове Тиля, вступая в резонанс с болевыми пульсациями. Впадая в полуобморочное состояние, старый большевик непроизвольно качнулся: но не навстречу распираемой от гордости девчушке, а в сторону спасительного гостевого дивана. На который секундами спустя безвольно и сполз, покинув торжественную церемонию по-английски – не досмотрев и не попрощавшись. Последовавшего за этим его телодвижением истошного визга старшей пионервожатой Степан Казимирович, по счастью, уже не слышал…
Рассказывает Григорий Анденко
Очередная рабочая неделя началась у нас по-мусульмански.