По приказу своего господина рото Огури ввели во двор испуганных мужчин и женщин, а также жену Мантё. Плотной толпой, молчаливой и боязливой, их построили, чтобы засвидетельствовать наказание. «Сёдзи, – сказал Сукэсигэ, – поручаю этого человека твоей заботе». Сёдзи выступил вперед и низко поклонился. «Готов ли мой господин выслушать заявление? Икэно Сёдзи считает себя буси, пусть имя его известно немногим, зато у него чистые руки. Его меч не запятнан позором. Кровь этого подлеца испачкает его. Извольте выслушать ходатайство Сёдзи. Давайте я просто оторву этому злодею голову». Сукэсигэ хлопнул ладонью по колену. «Пусть будет по-твоему! Твое предложение выглядит безупречным со всех сторон. Наказание выбрано». Как только Сёдзи приблизился и положил руки на плечи Мантё, этот трус заверещал от ужаса. Самурай проворчал: «Вытяни шею, мерзавец! Умри без выкрутасов, раз уж смерть твоя неизбежна. Чем больше ты будешь сопротивляться, тем дольше продлится приложение усилий. Ваш Сёдзи просто полностью отделит голову от тела одним только усилием своих рук». Он прижал Мантё коленом между плечами и крепко взял его за голову, ухватив ее под нижней челюстью. Фоном этой казни стали стон ужаса из самой глубины тела Мантё, пронзительные крики его жены, слезы забившихся в истерике присутствующих служанок.
Тут распахнулись сёдзи палат в тыльной части дома. В проеме двери появилась Тэрутэ-химэ. Приблизившись, она простерлась перед своим господином и вытянула в сторону Мантё руку протестующим жестом.
Сукэсигэ подал Сёдзи знак подождать. «Что случилось, Тэрутэ? Понятно, что ты не собираешься просить о сохранении жизни этому малому! Разве ты не видишь, что это Мантё? Именно он на протяжении долгих недель всячески пытался лишить Тэрутэ жизни своими притеснениями, именно он осмелился поднять на нее руку? Никакой петиции по поводу его помилования Сукэсигэ не примет. Такое наказание Мантё представляется слишком мягким, чем того требуется с учетом его злодеяний. На протяжении лет процветание этого подлеца основывалось на произволе. Теперь пусть он умрет так, как того заслужил». Тэрутэ подняла глаза на своего господина. В ее глазах нашли отражение боль, а также любовная привязанность. «Нет, мой господин! Этот человек обратился за милосердием и сочувствием к владыке Огури. Представьте себе, будто ничего прозвучавшего здесь сказано не было. Пока Тэрутэ считалась обитательницей его дома, этот человек предоставлял ей пропитание и пристанище для ее тела. Если бы Тэрутэ не нашла пристанища у Мантё, вряд ли бы произошла ее встреча со своим господином. Тот, кто совершил два таких поступка, по закону Каннон Сама заслуживает снисхождения. Извольте принять прошение Тэрутэ. Сохраните жизнь этому мужчине». Сукэсигэ надолго задумался, прикрыв ладонями глаза. Потом с улыбкой взял Тэрутэ за руки, при этом изобразив восхищение и нежность к супруге. «Отпусти его, Сёдзи». Недовольно ворча, буси ослабил хватку, которой держал свою жертву. Сукэсигэ же сурово произнес: «Помилование Мантё объявляется только лишь при выполнении следующих условий. Муж и жена должны отказаться от мирской жизни: он – в качестве нищенствующего жреца, она – в качестве монахини. Этих женщин следует отпустить по домам, щедро одарив имуществом. Добытое неправедным путем богатство будет распределено по монастырям в качестве дара. На таких условиях Мантё сохраняется жизнь. Таково решение вашего Сукэсигэ». Поднимаясь, владыка Огури взял Тэрутэ за руку и повел внутрь дома. Под руководством Гото Хёсукэ каро с согласия настоятеля (дзюсёку) храма Кокудзо Босацу это указание было выполнено. На следующий день рото Огури со своим господином и госпожой отправились маршем на север. В это же самое время новый нищенствующий монах со своими мисками стоял на коленях у обочины дороги. Срок его послушничества сократили за счет внесенного имущества, присвоения статуса нюдо и из-за спешки владыки Огури.