Иван записал координаты Самохвалова, поблагодарил Бергера и пошел к двери. Обернувшись, он увидел, что тот сидит за столом, обхватив голову руками, и пристально смотрит на поверхность стола. Иван вышел и закрыл за собой дверь.
Уже в машине он вспомнил, что так и не позвонил домой.
Было уже начало одиннадцатого, когда Иван вошел в свою квартиру. Ему пришлось еще заехать в управление, доделать кое-какие дела и позвонить следователю. Чешенко сказал, что часикам к девяти на всякий случай организует ордер на обыск. А у подъезда пока будут дежурить, и если Самохвалов куда-нибудь соберется до приезда опергруппы, то его тихонечко задержат… на трое суток. Ивану такой расклад показался странным, но спорить он не стал: в чужой монастырь…
В квартире было темно и тихо. Только у Аленки горел ночник — полоска света пробивалась под дверью.
Иван заглянул в гостиную (она же спальня). Диван был разобран, но Галины не было. Раздевшись, он прошел на кухню. Галя в легком халатике, не зажигая света, курила, стоя под раскрытой форточкой.
Иван щелкнул выключателем. Галя обернулась.
— Отгул? — спросила она ничего не выражающим голосом.
— Как всегда, — ответил Иван виновато. — Бобер обещал вернуть с процентами.
Галя усмехнулась и ничего не сказала.
— Галь, я уже инструменты доставал полки чинить, а тут звонок, надо на труп ехать, — соврал он, протягивая жене темно-красную, почти черную розу на длинном стебле, купленную только что у метро. — Это тебе!
Галина молча взяла цветок и остановилась у двери. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, потом она опустила глаза, приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала.
Ей так горько было сегодня весь вечер. Столько надежд! Пусть не глобальных, совсем маленьких — домашних. Но их с Аленкой снова встретила пустая квартира. Она разговаривала с дочкой, кормила ее ужином, читала на ночь сказку, а мысли бродили где-то далеко-далеко.
Обиды не было. Галя понимала, что Иван не по своей воле ушел сегодня, как не по своей воле неделями приходил только ночевать или убегал из-за праздничного стола после неожиданного телефонного звонка. Точно так же она понимала или хотела понимать, что у него нет никакой другой женщины, что он любит их с Аленой, и у нее нет повода усомниться в этом. Но… Ей было так одиноко по вечерам, особенно когда дочь уже спала. И немного жаль себя.
Нет, она не жалела, что вышла замуж за Ивана. За семь лет любовь к нему стала другой — уже не такой острой и чувственной, как раньше, но ей казалось, что они будто прорастают друг в друга, как близко растущие деревья. И все-таки… все-таки ей было себя жаль.