— Застрял! — ухмыльнулся осмелевший бармен. — Полез в окно и застрял.
Перекрывая рэп и вопли Толика, с улицы донесся вой сирены. Грохот усилился, потом что-то грузно свалилось.
— Застрял, говоришь? — Иван вышел в коридор и по стенке двинулся к туалету. Там было тихо. Сильным ударом ноги он распахнул дверь и, сплюнув, опустил пистолет. В туалете никого не было. Рама крохотного окошка, вырванная с мясом, валялась внизу, на асфальте.
Пробежав через коридор и бильярдную, Иван выскочил на улицу. Серый «Форд» отчалил от тротуара как раз в тот момент, когда с противоположной стороны подъехали два милицейских «уазика».
— Ушел, гад! — Иван вернулся к Косте. — На тачке своей уехал. Ничего, никуда не денется. Сейчас сделаем «всем постам» — и все будет тип-топ. Ты-то как?
— Андрей Васильевич! — Между фразами Чешенко так крепко сжимал губы, что рот превращался в узкую трещину на каменном изваянии, и тогда он напоминал Самохвалову идола с острова Пасхи, одетого в присыпанный перхотью пиджак по моде десятилетней давности. — И когда же мы начнем говорить правду, позвольте спросить?
— Я говорю правду, — сглотнув слюну, ответил Самохвалов.
Следователь молча протянул ему лист бумаги. Это были показания жильца из соседнего подъезда, который возвращался домой около двух ночи и видел, как Самохвалов садится в машину.
— Что скажете?
— Я… — глаза Самохвалова заметались, как напуганные светом тараканы. — Я… Я выходил. Я выезжал. Я доехал до угла и вернулся.
— Значит, вы не были в ночь на семнадцатое февраля на Кузнецовской? Подумайте хорошо.
— Нет!
— Тогда посмотрите это.
Согласно заключению экспертизы на подошвах ботинок Самохвалова присутствовали частицы песчано-гравийной смеси, идентичной той, которая использовалась при ремонте покрытия тротуара у подъезда Колычевой. Убийца, заходя за ней в подъезд, не мог миновать засыпанную щебнем яму.
— А что, больше нигде в городе ямы не засыпают? — взвился Самохвалов, отбрасывая заключение.
Чешенко аккуратно и неторопливо вложил листок в папку и в упор посмотрел на Самохвалова. Он ничего не говорил, только смотрел, словно видел сквозь него обшарпанную стену. Андрей закусил губу и так сжал кулаки, что ногти впились в ладони.
— Ну? — через некоторое время поинтересовался Чешенко.
— Да, я был там. Утром. Заехал, чтобы отвезти Марину на работу.
— Андрей Васильевич, яму засыпали после обеда. А вы с девяти утра до семи вечера были у себя в офисе. Исключая то время, когда ездили к Бергеру. Придумайте что-нибудь поинтереснее.
Самохвалов молчал. На его лбу выступили крупные капли, он дышал тяжело, словно только что пробежал стометровку. Наконец он открыл рот, явно собираясь что-то сказать, снова закрыл — и тут его словно прорвало: