Семья, дети — это лишь тогда, когда появится женщина, которая будет не только любить его, участкового с кучей забот и мизерной зарплатой, но еще и поймет, что работа — неотъемлемая часть его жизни, то, без чего он себя просто не мыслит. Не поймет — значит, и любви надолго не хватит. А терять — слишком больно… Скоро четырнадцать лет, как они расстались с Ларисой, и до сих пор помнится та безысходность и растерянность: как жить дальше?
Борис с Ларисой дружили с пятого класса, в восьмом решили, что поженятся, как только им исполнится по восемнадцать, а в восемнадцать… Лариса вышла замуж за Вовку Пирогова, который учился в параллельном классе, маленького и до безобразия умного очкарика. Они по-прежнему жили на соседних улицах, виделись чуть ли не каждый день, болтали по-дружески. Борис все еще немного любил Ларису, может, по привычке. По крайней мере, он искренне желал ей счастья и невольно восхищался ею.
В тридцать два года Лариса по-прежнему оставалась такой же царственно красивой, как и в восемнадцать.
Она тащила на себе весь семейный воз. Ей, начальнику кредитного отдела крупного банка, приходилось обеспечивать безбедное существование мужу, ученому-биохимику, который, судя по всему, не подозревал даже, где находится ближайшая булочная, двум детишкам — десяти и восьми лет, свирепой свекрови и чудовищного вида собаке. При этом в семье царили удивительные по нынешним временам мир и согласие. Может быть, высокая, статная Лариса и тощенький лысоватый Вовчик рядом смотрелись забавно, но что им хорошо вместе, не заметить было невозможно. «Кто знает, — думал Борис, — а была бы она так счастлива со мной?»
Сейчас Лариса сидела перед Борисом в его крохотной полуподвальной конурке, встревоженная и расстроенная.
— И давно? — спросил Борис.
— Да недели три, если не больше. Представляешь, я сначала смеялась, а теперь почему-то страшно стало. Иду домой и думаю: ну вот, сейчас опять вылезет. Кретин несчастный!
— Ладно, Лара, не паникуй. Может, ему просто нравится, что ты бесишься. А может, ты ему сама нравишься. Ты вон какая красивая!
— Да брось. Бобка. Псих он, вот кто. А если влюбленный псих — то еще хуже. Повлияй на него как-нибудь, а? А то у меня уже глаз начал дергаться. Да и Вовка злится.
Борис пообещал помочь, успокоенная Лариса чмокнула его в щеку и убежала, звонко цокая по ступенькам каблуками высоких сапог.
Закончив кое-какие дела и слегка прибрав в кабинетике, Борис направился «влиять» на Кирилла Малахова, соседа Ларисы по лестничной площадке, который заимел милую привычку каждый день встречать Ларису с работы, выскакивая на площадку и оглядывая ее откровенно плотоядным взглядом. («Разве что не облизывается, придурок!») При этом он ничего больше не делал и не говорил, просто смотрел, но так, что Ларисе делалось дурно.