— Согласен, — кивнул Зотов. — Но еще мне кажется, что те девчонки, которые звонили сначала, и были как раз уродинами, а последняя вряд ли. Потому что по себе знала: красота — это еще не синоним счастья.
— Более того, Лелик, — Костя так увлекся, что стряхнул пепел прямо на стол, — только уродина может всерьез считать, что если она вдруг, по какому-то волшебству, за одну ночь из лягушки превратится в царевну, то и вся жизнь ее так же волшебно в один момент изменится к лучшему.
— Мальчики, — в дверях, никем не замеченная, стояла Катя Бородина, — я понимаю, вы у нас теперь эксперты по вопросам прекрасного, вам зарплата не нужна, но мне ведомость закрывать надо.
— А что, уже дают? — приятно удивился Иван. — Всего-то ведь на неделю задержали.
— Да все уже получили, кроме вас. А вам некогда, вы эстетическими проблемами заняты. Вот скажите, если вы такие специалисты: я красивая женщина?
— Безусловно, Катюша.
— А почему тогда меня никто замуж не берет? Нет, не зря говорят: не родись красивой, а родись счастливой.
К обиженному недоумению Кати, мужчины переглянулись и расхохотались.
Иван ехал на встречу с участковым и вспоминал разговор в отделе. Думал о Гале. И о Жене.
Он уже не пытался прогнать мысли о… белой обезьяне. Как будто барахтался-барахтался в стремнине, выбился из сил и смирился: неси меня, волна, куда вынесешь. С недавнего времени мир вокруг окутался в лиловую предгрозовую дымку. Иван знал, чувствовал, что это связано с Женей, и ничего хорошего из этого не выйдет. А еще знал, что не сможет ничего изменить. Как будто все уже предрешено заранее. «Будь что будет!» — сказал он себе, останавливаясь у светофора.
Отец всегда говорил ему: «Сначала надо решить, чего именно ты хочешь. Я верю, что наши желания материальны, что они могут влиять на события — это и есть воля. И если ты уверен в своем желании, если не сомневаешься, оно непременно исполнится, рано или поздно, так или иначе, но исполнится. И тогда главное — не пожалеть об этом».
Иван не знал, был ли отец прав. Ему казалось, что чистые, ничем не замутненные желания могут быть только у детей. У взрослых же… У взрослых любое желание обрастает сомнениями, колебаниями, угрызениями совести. Может быть, поэтому они не исполняются? Или исполняются слишком поздно. Или так, что лучше бы уж и не исполнялись…
Иван сознавал, чего хочет. Можно сколько угодно обманывать себя, притворяться примерным мальчиком и мотать башкой, чтобы отогнать крамольные мысли. Но от этого ничего не изменится. Он хотел встретиться с Женей. С женщиной, о которой не знал ровным счетом ничего. Которую видел всего один раз в жизни в течение пятнадцати минут. И которую больше, наверно, не увидит никогда. Или увидит? Наваждение… Но он отбросил стыд и пил из этого источника, захлебываясь и наслаждаясь своей тоской, мучая себя, не в силах оторваться.