Тогдашняя я упокоена в мужчине, без которого не могла, а он без меня – мог. Не пыталась удержать, не бросалась с истериками. Просто в один вечер, когда он ушел, я умерла в его отдаляющихся объятиях, прикосновениях, глазах. Он этого не заметил. И не надо.
Теперь он ходит по могиле меня тогдашней, роняет на нее пепел крепких сигарет и, присев на корточки, обнимает своих детей. От другой. Не от меня.
Я наблюдаю за этим из своей новой жизни, и так хочется тихой безлюдной ночью принести на могилу той себя синие тюльпаны. Он их часто дарил. Принести, разложить по затоптанной земле, сказать: “Это тебе, милая. Весна наступила”. Жаль, но никак. Ее могила – в нем, а это значит, придется приблизиться к нему. Не хочу.
Пусть живет бестревожно, пусть будет счастлив, а я редкими ночами, вспоминая покойную, буду молиться за ее сон. Под его ногами.
Говорят, такая отчаянная любовь, похожая на смерть, совсем не любовь – уязвленный эгоизм, приступ страсти и что угодно еще. Чушь. Она самая что ни на есть настоящая, без эгоизма – в ней все не о себе, а о том, кого любишь. И нет в ней слов, только бескорыстное желание счастья ушедшему.
Каждая женщина умирает раз в жизни в мужчине. Не каждая говорит об этом вслух. Не каждая называет место своей могилы».
* * *
– «Сколько еще ты будешь стучаться в открытую дверь?» Как ты понимаешь эти слова Руми?
– Точно сказать не могу, Гонча. Мысли сумбурные.
– А если не точно?
– Посвяти свою жизнь главному – любви…
– Интересно. Значит, внутри тебя сейчас все об этом. А я вижу в них другое.
– Что?
– Мы сами ставим себе преграды. Даже когда их нет.
– Да, Гонча, мы строим стены, а потом сами же их разрушаем. Знаешь, для чего?
–..?
– Чтобы прийти к тому, что из камней нужно строить не стены, а ступени. Чтобы подняться выше и перестать тащить за собой мешки с прошлым.
* * *
За окном автобуса – пустынная желтизна с чистым небом. Вчерашний хазри загнал облака выше видимого. В этой картине вижу освобождение. От всего, что надумал, но оставил на полуслове. Если ты подумал, но не сделал, – это пустота. Надо набраться смелости и нырнуть с головой. Дна всего моря все равно не узнаешь.
Мне нужно увидеться с морем. Эти годы в предгорьях Большого Кавказа, покровительство которых подарило тишину для знакомства с собой, многому научили. Теперь настало время моря.
Главное зовет меня.
Гонча заснула, скучаю по Беязу. За ним присматривает Нури. Скоро мы снова будем вместе.
25
Октябрьский берег выглядит освобожденным. Больше нет изнуряющего летнего потока людей, большинство которых предпочитают получать, но не отдавать. Берег пуст: редкие чайки и волны с раскинутыми объятиями.