Огромный пес с ожесточенным рычанием кинулся на Рыбакова. Тот с трудом сдержал натиск матерой собаки, тыча в нее острием лыжной палки.
Дверь избушки распахнулась. Из нее выпрыгнул человек и плюхнулся у порога в снег. «Тертый калач», — подумал Василий Иванович и плотнее прижался к дереву.
— Кто тут? — долетел выкрик.
— Охотники, — ответил Рыбаков. — Товарища у нас подранили. Пускай здесь до завтра полежит. Утром мы за ним на коне приедем.
— Катись отсюда к… Как пришли, так и уходите.
— Тебе что, паразит, избы жалко? — повысил голос Рыбаков. — Убери своего пса, а то я его пристукну.
— Попробуй. Сам за ним отправишься.
Василий Иванович вынул из кармана пистолет. Выстрелил в оскаленную собачью пасть и повалился в снег. Собака взвизгнула и, высоко подпрыгнув, ткнулась мордой в сугроб. В ту же секунду ночную тишину спящего леса располосовала короткая автоматная очередь. Возле землянок заметались серые тени. Злой низкий голос крикнул: «Ложись! Чего мечетесь, как бараны». Тени упали в снег. Гулко ухнул винтовочный выстрел, и тот же голос, только приглушенный, зашипел: «Куда садишь, паразит? Трясучка. Отползай к окопам».
«Ого, тут даже окопы!» — подумал Рыбаков и, поднявшись на локте, властно закричал:
— Эй! Слушай! Кто хочет жить — выходи на середину. Будете сопротивляться — перебьем. Живо! — И после небольшой паузы: — Приготовить гранаты.
Несколько мгновений стояла зловещая тишина. Потом послышались приглушенные голоса. Они становились все громче, и скоро Рыбакову стало слышно каждое слово.
— Не хочу больше гнить в этой дыре. И подыхать не хочу.
— Попадешься, все равно расстреляют.
— Ну и … с ним. Двумя смертям не бывать.
— Брешет он. Сами повинимся — в штрафбат пошлют.
— Разговорчики! — прикрикнул низкий злой голос. — Живо в окоп. Ну? Перестреляю, сволочи!
— Иди ты к … матери, сука кулацкая. Мы за тебя кровяниться не будем. Воюй сам!
— Выходи на середину! — скомандовал Рыбаков.
На бледно-сером фоне снега показалась сгорбленная фигура с поднятыми руками. Покачиваясь, она медленно двинулась к центру поляны. Вторая, третья, четвертая… Семь человек с поднятыми руками сгрудились в кучу.
— Обыскать, — кивнул на них Василий Иванович.
— Есть, — откликнулся Чернявский.
Вдруг за избушкой хлопнул пистолетный выстрел, другой. Протараторила автоматная очередь, послышались крики.
— Чернявский и Ломов — здесь. Остальные за мной! — Рыбаков кинулся на шум.
За избушкой в снегу отчетливо виднелись глубокие следы. Побежали по ним.
Впереди замаячила невысокая фигура Степана. Он был без шапки, в распахнутом ватнике. Далеко за деревьями мелькало движущееся пятно.