Я большим пальцем указал на стену:
– Там.
Тилли медленно сказала:
– Я не верю. – Она посмотрела на кровать с балдахином у стены, на прикроватные тумбочки, одну – с телефоном, другую – с радиоприемником. – Она спокойно вошла туда и сейчас сидит там? – Лицо Тилли сильно покраснело. – Господи, – сказала она, – я несколько часов каталась по округе. Я побывала везде, где мы были с Джессикой, даже заехала в лес. И все это время вы были здесь, и она спокойно вошла в номер, словно она ваша подруга…
Вместо меня ответила стена. По ней стали колотить кулаками. Потом зазвонил телефон. Всегда, когда в гостинице звонит телефон, теряешься. Друзья не знают, что ты здесь, так что может звонить только персонал гостиницы, и если он звонит, значит, жди вопросов, на которые у тебя нет ответа. Тилли взяла трубку. Не знаю, почему в ту секунду мне в голову пришла эта мысль, она осенила меня, как вспышка молнии, что мы с Тилли по одну сторону, а те двое – по другую. Может, тут сыграли роль два номера и стена между ними, вероятно, дело было только в этом. Я слышал, что сказал Сандор. Он говорил с Тилли так, будто она была барышней на гостиничном коммутаторе… нет, еще хуже, с барышней он говорил бы вежливее.
– Я желаю поговорить с Джо.
Она сказала:
– Очень мило, – и протянула мне трубку.
– Зайди сюда, – сказал Сандор, – и ее прихвати, если ей хочется. Пусть придут все. – Тон у него был странный, даже истеричный.
Мы пошли в двадцать третий номер вдвоем. Он был таким же, как мой с Сандором, только более женственным, с розовым атласом и розовым бархатом. Вместо кровати с четырьмя столбиками стояла овальная тахта с бело-розовым шелковым покрывалом и целыми горами подушек с оборочками. На этой горе были заботливо разложены – так мог сделать только любящий человек, а не горничная – ночная сорочка из белого атласа и кружева и белый атласный халат. Еще в номере стояло три вазы с цветами, вернее, одна из них была корзиной, полной роз. Номер вообще был переполнен розами, там даже была подушка из роз на длинных стеблях. Воздух пропитался их ароматом, он не похож ни на какой другой – так же, как запах клубники ни на что не похож. Кстати, клубника тоже была. Она лежала на хрустальном блюде, которое стояло на тележке, вероятно, заранее привезенной в номер гостиничной обслугой. Кроме клубники, на тележке было блюдо с копченой семгой и с бледно-оранжевыми кусочками дыни, а также бутылка шампанского в серебряном ведерке.
Никто из них не притронулся ни к еде, ни к шампанскому. Принцесса сидела в одном кресле с розовой атласной обивкой, Сандор – в другом. Он подскочил, когда мы вошли. Принцесса сказала: