Мы падаем и также изготавливаемся к стрельбе.
Идут мучительные секунды. Противник огня не открывает. Молчим и мы.
— Кто вы? — наконец, произносит Миша.
В ответ молчание.
Миша твёрдым голосом командира, за которым минимум взвод, повторяет вопрос.
В ответ молчание. Лежим, проходит не одна минута.
— Уходим, Миша, назад, к лесу, — говорю я ему, — хватит лежать. Чего доброго, это каратели.
Полусогнувшись, отходим назад, держа оружие наизготовку. Понимаем, что мы видны. Но по нам не стреляют. Не стреляем и мы: авось, пронесёт. Вот и лес. Спокойно. Решаем обойти подальше неизвестных и вновь заходим в деревню.
Тут же натыкаемся на своих. Ребята чувствуют свою вину, тараторят:
— Где вы пропали? Что за бой рядом с деревней? Мы беспокоились за вас. Думали, что вы напоролись на засаду, — говорят они, перебивая друг друга.
— Не все сразу, — останавливает их Шаповал.
Ребята замолкают.
— Знаете, почему погиб Василий Иванович Чапаев? — с лёгкой иронией спрашивает Шаповал.
Ребята опускают головы.
— То-то, — говорит Шаповал, — но не переживайте, за одного битого двух небитых дают. Идём отсюда…
Тут Володя Пашкевич замечает гитару.
— О-о! Да вы гитару не забыли!
— Не забыли, — говорю я ему, — на, неси…
Володя берёт гитару. Идём в лес подальше от деревни, от боя.
Слышу, как сзади Володя спрашивает кого-то.
— А почему погиб Чапаев?
— Потому что в дозоре у него раздолбай были, — отвечают ему.
Когда мы отошли достаточно далеко, Антонов взял у Пашкевича гитару, чуть подстроил, и мы пошли дальше в лес, распевая хриплыми голосами:
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят…
Через день я и Шаповал вернулись в деревню Осовец, чтобы узнать о том, что же произошло. Из рассказов местных жителей и информации связных мы установили, что нам удалось вывести из строя около десятка солдат противника.
На следующую ночь нам удалось перерубить кабель, идущий вдоль магистрали. А по возвращении в отряд нас с Мишей ждала благодарность от командования за смелость и находчивость.
* * *
День после командировки я отсыпался, затем пошёл в редакцию.
— О, какие люди, и без охраны, — сказал главный редактор, — ждём материал.
— Материала не будет, — ответил я ему.
— Почему?
— Я налетел на «пустышку».
— Давай подробнее…
— Герой, скорее всего, трансформировал легенду в биографию…
— То есть врал?
— Скажем мягче — преувеличивал.
— Ясно. А ты не подумал, что можно написать очерк о том, как этот мужик придумал себе… героическую биографию.
— Можно, но…
— Никаких «но»! Если не будет публикации, мы не сможем дать тебе компенсацию, это — во-первых, а во-вторых, так даже интереснее. Да-да, и, пожалуй, будет похлеще, чем у Шукшина… Помнишь Броньку Пулкова, который должен был расстрелять Гитлера?