– Виноват, – негромко сказал он.
Я мелко кивнул – точно клюнул.
– Квартира была открыта.
Я снова кивнул.
– Я бы не вошел так нечаянно, если бы знал, – вежливо сказал человек.
Он был одет во что-то из прошлого века: черный строгий сюртук, крахмальный воротничок – стоймя с отогнутыми уголками, темный, довольно широкий галстук, завязанный крупным узлом.
– Собственно, я к Антону Григорьевичу…
– Прошу, – сказал я и сделал невнятный жест.
Человек заколебался, глядя на пол.
– Тут – книги…
– Это ничего, – сказал я.
– Вы думаете? Впрочем, неважно.
Он вошел, осторожно ступая, и с церемонной светскостью наклонил голову.
– Позвольте представиться: Иван Алексеевич. Милостивый государь?..
Я тоже назвал себя и даже отдал поклон, впрочем отчетливо сознавая, что мне до него далеко.
– Еще раз простите великодушно за нечаянное вторжение. Однако я хотел бы видеть Антона Григорьевича…
– Его временно нет, – объяснил я.
– Изволят быть?..
Я честно сказал:
– Не знаю.
Иван Алексеевич слегка помедлил. Сдул несуществующую пушинку с плеча и опять повел подбородком, словно преодолевая судорогу. Несмотря на тщательность одежд и манер, чувствовалась в нем какая-то неуловимая странность. Точно ему не хватало чего-то для завершения облика. Причем, видимо, чего-то очень существенного. Я вот только никак не мог сообразить – чего именно.
– Значит, не изволят сегодня присутствовать? – нерешительно сказал он. – Весьма печально. Мы с Антоном Григорьевичем должны были завершить одно… дело. Смею заверить, очень важное для меня дело. И мне было бы в высшей степени неприятно, если бы его пришлось отложить на… какое-то время…
Он явно чего-то ждал от меня.
– Завершите, – пообещал я.
Я уже поднаторел на обещаниях.
Иван Алексеевич несколько оживился.
– И чудесно! Чудесно, чудесно! Давно, знаете ли, пора. Но Антон Григорьевич все почему-то откладывал.
Я вдруг понял, в чем состояла его странность. У человека, как бы это ни дико звучало, отсутствовало лицо. Была голова – гладкие, аккуратные волосы, зачесанные немного на бок, уши по-волчьи острые, твердый подбородок, шея – в тугой петле галстука. А лица у него как такового не было. Вместо глаз, носа, губ клубились какие-то расплывчатые туманные очертания. Причем самое любопытное, что иногда казалось, будто лицо у него все-таки есть: стоит лишь всмотреться внимательнее, и уловишь необходимую совокупность деталей. Но это впечатление было обманчиво. Детали вроде бы и проступали, но в общую картину не складывались. Так возникают иногда силуэты среди наползающих друг на друга фантастических облаков, а чуть сморгнешь, посмотришь буквально через секунду, и выясняется, что это – мираж, уже ничего такого не видно.