Общую картину портили пятна краски на кладке. Кто-то замазал лики Падших богов, поверх намалевал солнечную символику. Хватало и копоти, и щепок, и битых стекол – очевидно служители бились до последнего, не поддавшись внушению чужого бога.
Народу на площади пруд пруди. Одни сидели на мостовой, другие жались к стенам, третьи валялись вповалку. И никого не смущало, что зачастую лежат в собственных нечистотах. На кого ни глянь – лица одухотворенные и возвышенные, глаза пустые, руки молитвенно сложены на груди.
Люди заунывно пели. Но когда я ступил на площадь, разом умолкли, начали оборачиваться. Десятки и сотни глаз, полыхающих золотом, обратились ко мне.
Если поначалу было не по себе, то теперь стало откровенно страшно. Но понимая, что пути назад нет, я медленно пошел к храму. И словно подчиняясь беззвучной команде, народ начал расступаться. Движение настолько слитное, что сомнений больше не оставалось. К тому же вокруг чувствовалась одна аура… одна, а не множество!
По-видимому, Светозарный вселился разом в тысячу или больше людей.
Изумление еще не потухло, а впереди показалось крыльцо собора, сидящий на верхней ступеньке человек. Жадно прикипев взглядом, я сразу отметил – немолод, тощ и жилист. Кутается в рваный балахон служителя, будто мерзнет. Лицо узкое, вытянутое по вертикали и неприятное: заостренный нос, выдающаяся прямо-таки лошадиная челюсть. Лицо аскета и мыслителя, но в то же время – идиота, злобного фанатика.
Смутно знакомое лицо.
Остановившись у нижней ступеньки, я помолчал, стараясь не передернуть плечами, не дрогнуть. Мужчина взглянул на меня. И взгляд, полыхающий, колючий, удалось выдержать с огромным трудом. Жжение под черепом усилилось, возникло ощущение, что букашку разглядывает некто огромный и могучий. Причем букашка-то как раз я…
– Я тебя помню, – задумчиво сказал враг. Голос скрипучий, как металлом по стеклу. – Но откуда?
– Помню тебя, – эхом прошелестело со всех сторон.
– Помню… – вторило с дальних краев площади.
Все-таки поежившись, я ответил:
– Взаимно. Высоко поднялись, отец Бьярни.
На лице мужчины отразилось легкое сомнение, чистый солнечный свет в глазах немного притух, будто кто-то могучий дал человеку в себе чуть больше воли.
– Лохматый, – медленно произнес бывший служитель. – Да, точно, Порт-Дол. Судьба вытворяет смешные вещи, мы оба стали вместилищами для чего-то большего. Хотя, в сущности, не поменялось ровным счетом ничего. Я – уста Бога, ты – грязь, прилипшая к сапогам…
В голосе того, кто стал главным вместилищем Древнего, прорезалась неприкрытая угроза. Но я стоял и молчал, здраво предположив – раз пропустил так далеко, значит, испытал хотя бы любопытство. К тому же исходя из сказанного Кленом, мелкие стычки не в интересах Алара. Да, Мститель не сможет ему противостоять, но проредит ряды аватаров, и шансы в противостоянии с Мроном уменьшаться.