Декорации на стенах медленно колыхались, словно танцевали под невидимыми потоками теплого воздуха. По-прежнему спокойно и удовлетворенно спутник Гая постукивал по резным перилам, а самого Гая словно никогда здесь и не было. Когда Дайен вошла в ложу, он приветливо улыбнулся ей, словно не обращая внимания на то, что она кипела от раздражения, как собака, у которой отняли кость.
– Где он? – Казалось, что её мыслительная деятельность сейчас способна вращаться только вокруг одного Гая, а все инстинкты превратились в необходимость найти его.
– Я рад, что ты не осталась равнодушной к нему, – мужчина не сделал даже движения в её сторону, словно его не волновало то, что она спрашивает. Дайен оглядела ложу, втягивая воздух, и неожиданно вздрогнула от запаха крови, пронзившего её ноздри. Затем её глаза нашли тело, застывшее в той же непринужденной позе на диване. Казалось, что он спит или прикрыл глаза, все так же улыбаясь какой-то шутке. Но в его глазу сияла жемчужина, украшавшая шпильку, несколько минут назад удерживавшую карамельные пряди красавицы. Она замерла, несомненно, испытывая потрясение от смерти спутника.
– Какие бы планы не задумала твоя голова, ты никогда не будешь настолько умна, чтобы обмануть меня. Ты приехала сюда, вынюхивая – можешь ли поживиться чем-то, сделав вид, что ищешь помощи и сделки. Но ты забыла, что ты – всего лишь одна из Фоморов, забытых и прозябающих в безвестности Фоморов. Не ровня мне.
Дайен зашипела, а её лицо стало поддергиваться дымкой, словно кожа начала дымиться. Уши прижались плотно к черепу, а из-под дымки, окутавшей её, проступили странные уродливые черты покрытого морщинистой кожей лица, искажавшие прежний прекрасный облик. Глаза Дайен неотрывно следили за лицом пожилого мужчины немигающими узкими зрачками, разделившими радужку пополам. Но тот равнодушно отвернулся, словно уродливое создание, издающее приглушенное шипение, было ему неинтересно.
– Ты должна быть благодарна, что эта жемчужина не сверкает в твоей голове.
– Он был моей правой рукой долгие годы, – Дайен вцепилась пальцами, из которых внезапно, разрывая кожу, вытягивались когти, пронзившие кожаное покрытие дивана, – и я хочу за него крови твоего пса.
– Но ведь у тебя осталась левая рука, – мужчина поправил воротник своей рубашки.
– За кровь отдается кровь, – облаченное в сморщенную кожу старухи и обрамленное золотыми локонами, лицо повернулось к убитому. Дайен выдернула шпильку и брезгливо вытерла её о его пиджак.
– Я сам решаю – кому отдать долг, а у кого забрать последнее, – мужчина направился к выходу, – Не прыгай на ступени лестницы через пропасть, если не знаешь – достанешь ли до них.