Она ожидала, что её вызовут выступать на суде, но как-то до последнего надеялась, что этого не произойдет. Нервно щелкая ручкой, Джил отмечала в блокноте важные дела, на которые им предстояло попасть. Её роль у государственного обвинителя была вроде доверенного лица – то, что не успевал сделать Стоун, успевала сделать она.
Сегодня её раздражало абсолютно все – от ткани опостылевшего делового костюма, до проходящих мимо людей, словно Джил была сплошь оголенным нервом.
– Что Вас беспокоит? – Стоун подошел сбоку и в своей обычной манере наблюдал за тем, как она мучает ручку, – какие-то проблемы с делами?
Джил спешно оставила ручку в покое и помотала головой:
– Нет, всё в порядке, мы укладываемся в график, и я разобралась с делом об ограблении. Все документы будут у Вас на руках завтра.
– Тогда что Вас беспокоит?
Джил захлопнула блокнот, и решила, что ей придется объяснить свою нервозность боссу:
– Я выступаю свидетелем на суде. Впервые в жизни, если честно.
Стоун кивнул, показывая, что внимательно слушает её. Джил сжала губы в узкую полоску, словно панику можно было проглотить. Стоун положил руку на её плечо доверительным жестом поддержки:
– Вам не стоит так волноваться. Я не оставлю Вас одну на суде, мы поедем туда вместе. Договорились?
Еще секунда и она расчувствуется. Кажется, уже тысячу лет она не ощущала себя маленькой и нуждающейся в поддержке.
– Что у нас сегодня? – Стоун как ни в чем не бывало сосредоточенно кивнул на блокнот, и Джил вернулась к состоянию собранности, подкрепленному облегчением.
День Икс настал незаметно, и Джил поняла, что отступать некуда тогда, когда над ухом истошно заверещал будильник. Она все утро дергалась и подпрыгивала от шума ветра за окном, от собственного резкого движения, от стука упавшей ложки, превращаясь в самую настоящую истеричку. Непонятно зачем полностью разобрала и сложила заново шкаф с одеждой. Всего-навсего ей предстояло честно ответить на вопросы в суде. А нервничала она так, будто сама была обвиняемой.
Когда негромкий голос Стоуна в телефоне успокаивающе поздоровался и сказал, что ожидает её внизу, в машине, Джил заметалась по квартире, сшибая и роняя всё на своем пути. Она кое-как проглотила бутерброд, обожгла рот слишком горячим кофе и вылетела из квартиры, закрыв дверь только со второй попытки.
Стоун ничего не сказал, но явно видел её состояние, близкое к истерике. Хорошо, что он не стал ничего говорить, просто создавая атмосферу спокойной тишины, привносившей некоторое расслабление. Руки Джил зябли, несмотря на то, что в салоне было тепло. Чтобы отвлечься она стала повторять мысленно статьи Кодекса. Неожиданно промелькнувшая мысль, что она докатилась до того, что убаюкивает себя Кодексом, как колыбельной, заставила Джил улыбнуться, и напряжение, державшее её всё утро, начало исчезать.