– Что я…я… – запинаясь и дрожа, начала объяснять Мэри, – я думаю, что лучше не продолжать. Я хотела бы сказать, что… что еще…
– Милая, ты давай не хитри, – резко оборвала ее Генриетта. – Сначала ты рассказала мне целую историю, когда я была возмущена, что эту О’Донован сделали королевой, обойдя меня. И я дала тебе двенадцать фунтов. Ты взяла деньги, они были нужны тебе. А теперь что же – желаешь выпутаться? Скорее всего, ты хочешь заявить мне, что не видела, как она писала письмо. Ну, Мэри, тебе не удастся обмануть меня. Потому что я знаю: кузен Китти получил от нее письмо. По запросу миссис Шервуд он подтвердил телеграммой получение этого письма. И даже написал, что очень рад этому. Можешь дуться, если желаешь, хотя, должна сказать, что это будет не очень хорошо. Но, во всяком случае, ты не можешь отказаться от того, что ты видела.
– И все же, Генриетта, я хотела бы отказаться от прежних своих слов – что я видела Китти за написанием письма.
– Но почему, Мэри?
– Ты чувствовала бы то же самое, когда бы была на моем месте, – ответила Мэри.
– Слава Богу, я не на твоем месте. У меня есть немало здравого смысла.
– Генни! Я видела лицо Поля, лицо умирающего, – да, умирающего! Брат сказал: «Мэри, ты ведь будешь хорошей… Я почувствую, если будет не так…» Как же я могу нарушить данное ему обещание? Мне хотелось бы самой умереть, я так несчастна.
– Право, ты странная девочка! – воскликнула Генриетта. – Не надо так убиваться. Твой брат, конечно, поправится. А ты вовсе не плохая. Что из того, что ты тогда, когда застала Китти за письмом, ничего не сказала ей прямо, а спряталась за ширмой? Конечно, Елизавета Решлей, например, не стала бы таиться и сразу бы поговорила с Китти. Ну а я сделала бы то же, что ты, – как и всякая хоть немного любопытная девочка, к тому же дело касалось расхваленной королевы мая. Ты считаешь себя дурной, потому что Китти попала в затруднительное положение, ну да она сама виновата: не надо было тайное письмо писать.
– Ты права, Генриетта, – вздохнув, согласилась Мэри. – Только я не знаю, что делать.
– Теперь тебе лучше всего лечь спать.
Мэри встала и вышла из комнаты Генриетты.
Она не спала всю ночь и представляла то Поля, то Китти; она размышляла и находила необыкновенное сходство между ними – оба любили правду и ненавидели ложь, оба были добры и благородны.
– Я не могу ничего изменить, – думала Мэри, – я должна идти дальше. Если бы не Генриетта… я ее боюсь; да еще эти деньги, которые я у нее взяла! Я никогда не посмею сказать, что это письмо написано мной. Если бы моя вина открылась как-нибудь сама собой! Но этого не случится.