– Арчи, останови машину, – распорядился Вульф.
Я свернул на поросшую травой обочину и затормозил. Мы заехали в дальнюю часть парка, куда по рабочим дням не забредала ни одна живая душа. По левую руку от нас уходил вниз поросший лесом склон, а справа раскинулся плавно забирающий вверх луг, местами поросший деревьями. Если бы добавить к пейзажу еще стадо коров, возникло бы впечатление, что мы забрались в какую-то глухомань в Вермонте.
– Тропа заканчивается тупиком? – спросил Вульф.
– Нет, – ответил я, – она идет по холму и выходит на северную аллею, которая потом сворачивает на восток.
– Тогда вылезай, пожалуйста, из машины.
Я вылез. Вульф вручил мне гранату.
– На! – Он показал мне пальцем на склон справа: там на лугу росло большое дерево. – Положи гранату под дерево. Прямо у ствола.
– Что, прямо на землю?
– Да.
Я подчинился. По дороге – сто ярдов туда и еще сто обратно – я делал в уме ставки и наконец пришел к выводу, что Вульф все-таки возьмет вверх. Возможно, вы подумаете, что я относился к происходящему предвзято, однако на самом деле это не так. Я просто видел Вульфа и Шэтака и слышал, как они разговаривали. По одному только голосу моего босса можно было понять, чем кончится дело. Он говорил сухо, уверенно, с напором. Когда слышишь такой голос, то сразу веришь, что случится именно то, о чем говорит его обладатель. Да и внешний вид Шэтака не менее убедительно свидетельствовал о неизбежности скорой развязки. Теперь я не был за рулем и мог разглядеть политика повнимательней. Только сейчас до меня дошло, что Шэтак на самом деле даже толком не начал оправляться от совершенно неожиданного удара, который нанес ему в кабинете Вульф. Политик напоминал боксера на ринге, лежащего в глубоком нокауте, а мой босс – нависшего над ним рефери, считающего до десяти. Когда я подошел к машине, Вульф говорил:
– Если вы так считаете, значит, вы ничего не поняли. Я буду сражаться с вами до конца. То же самое могу сказать и о генерале Карпентере. У вас нет ни малейшего шанса. Даже если суд и не приговорит вас к смерти, вы все равно человек конченый. Как минимум вы будете безнадежно опозорены, а уж на вашей карьере совершенно точно поставят крест. Однако я не стану врать, что привез вас сюда исключительно из личного расположения, желая оказать вам любезность. Мы бы предпочли провести официальное расследование и все сделать по закону, но мы служим нашей стране, а страна ведет войну. Если сейчас разразится скандал подобного масштаба, он причинит невообразимый вред. И потому надо воспользоваться любой возможностью его избежать. Я говорю все это не для того, чтобы как-то повлиять на ваше решение, – нет, это бесполезное занятие. Я просто стараюсь донести до вас, почему взял на себя труд привезти вас в этот парк.