Ещё раз вздохнув, перевёл взгляд на фолиант, лежащий на столе. Та самая работа о Древних, столь фанатично разыскиваемая мной по всей Аранелле. Правда, открыть её можно при наличии второй части трактата, которую ещё не скоро удастся подержать в руках. И хотелось бы верить, что странное волнение связано именно с невозможностью прочесть желанный текст…
Да только тоненький голос в глубине души говорил: «Врёшь». И подкидывал такие дорогие сердцу образы. Один за другим. Заставляя внутренности переворачиваться от невозможности быть рядом, помочь, поддержать, просто увидеть или, да смилостивятся Хранители, прикоснуться.
Бездействие убивает. Медленно, но верно, порождая нелепые фантомы, пугающе реальные и оттого ещё более неприятные. С моей драгоценной Равной в главной роли.
Самое страшное, что она закрылась не только от меня. Это уж как-нибудь пережил бы, знал, на что иду, связывая свою жизнь с ней навсегда. Но Кора не откликалась на зов мышонка. Рагдэн который день как в воду опущенный ходит. Даже на привычную язвительность Ариатара перестал реагировать. И только когда рядом Саминэ или Аэрис, сын оживал, пусть ненадолго.
В них он видел черты той, по которой так отчаянно скучали оба дракона. Толку-то, что один из них магистр, директор Академии и глава гильдии? Старый чешуйчатый ящер сам изводил себя тоской и отчаянно скрёбся изнутри, порываясь отправиться на поиски любимой.
Кстати, может, забрать Рагдэна и немного полетать? Размять свои косточки и порадовать мелкое солнышко?
Довольно кивнув самому себе, встал из-за стола, собираясь найти сына. Замешкался всего на пару секунд, убирая ценную книгу на полку стеллажа.
Волна боли, необъяснимой и сильной, прошила всё существо. Она была так велика, что закусил губу до крови, силясь не закричать. А затем пришли паника. Страх. Ненависть. Чужие эмоции, смешанные с моим волнением и непониманием, многократно усиленные. Словно отразившиеся от тысячи невидимых зеркал.
Покачнулся. На одной банальной силе воли удержался, чтобы не упасть. Сознание вдруг стало кристально ясным, а понимание случившегося заставило сердце остановиться, срывая с губ отчаянный, невыносимо громкий крик, переходящий в рёв.
Корана! Моя маленькая Кора!.. Моя драгоценная!..
Я чувствовал, как обрываются нити уз. Будто кто-то кривым тупым ножом вырезал часть моей души, сердца. Оставляя щемящую, ничем не заполненную пустоту. Хотелось разодрать грудь ногтями, сделать хоть что-то, чтобы прекратить эту пытку. Хотелось кричать, молить или стоять на коленях. Только перед кем? Её здесь нет… И боль, которая пронизывала безмолвный крик моей малышки, никак не вязалась с той, когда она его бросила. Так бывает, когда тот, кто стал для тебя целым миром, умирает, расставаясь с тобой навсегда.