Юля сказала, что сама не ожидала, что будет так убиваться в крематории. Если бы устроили нормальные похороны, все бы обошлось. Она к таким церемониям привыкла – ей уже приходилось хоронить родственников и знакомых. Но это…
– Как будто сожгли мусор, – прошептала она. – Под музыку отправили в топку. И все. Черт – это все! А все поехали на дачу и сейчас напьются напоследок. Все, Боже мой…
Она спрятала платок и взглянула на меня, кажется ожидая, что я стану ее утешать. Я не стала. И тут Юля заметила мой странный вид. Думаю, было на что посмотреть – мокрые волосы, горящие щеки, снег, набившийся в ботинки, вся одежда в пятнах. Снег был даже в карманах моей куртки, и теперь я его оттуда, выгребала.
– Господи, где это ты так уделалась? – воскликнула она прежним тоном, чуть язвительным. Вероятно, иначе говорить просто не умела.
– Была в лесу, – мрачно ответила я.
– Что – сейчас?
– Да, прямо сейчас. Грибы искала. – Я взглянула на часы – циферблат запотел изнутри, ох, они сломаются! – и спросила, не собирается ли Юля ехать в центр. Та подняла брови:
– В общем, нет, но если тебя надо подбросить… Идем.
Избавиться от снега, тающего в ботинках, мне удалось только в машине. Я уселась на переднее сиденье, открыла дверцу, разулась и долго вытряхивала обувь. Юля тем временем тщательно напудрилась, накрасила ресницы, губы. Но вид у нее все равно был странноватый и явно подавленный. Некоторое время мы молчали. Потом она сказала, что видела Женю.
– Я тоже его видела, – созналась я.
– Вы так и не помирились?
– Нет. И вряд ли помиримся.
Она стрельнула взглядом в мою сторону, пере хватила руль повыше и вздохнула:
– А он неплохо выглядит. И стрижка ему идет.
Я подумала: надо же, у Ксении горевала, а Женину стрижку успела заметить. Значит, скоро придет в себя. Юля вела машину не очень уверенно очевидно, ей редко приходится это делать. Да и машина, старая, непослушная «Волга», тоже чувствовала себя не очень комфортно. Внутри постоянно что-то скрипело, ухало, и мне начинало казаться, что мы растеряем по дороге половину деталей.
– Зачем он только приехал, не понимаю, – задумчиво сказала Юля.
– Ты о ком? О Жене? Она кивнула:
– Он даже попрощаться не подошел. И все время стоял в стороне.
Да, она всерьез им заинтересовалась! Я поймала себя на том, что немного ревную, и мне вдруг стало смешно. Впервые за все это утро. Какой смысл ревновать теперь?! Уж от этого я, наверное, избавлена навсегда…
– А уехал одним из последних, – продолжали Юля, не отрывая взгляда от дороги. – Заявился оттуда-то весь растерзанный, мокрый, и… Постой, а "то не с ним ты по лесу гуляла?! Она оценивающе оглядела мою куртку, пятнистые от влаги джинсы, взглянула мне в лицо. И сообщила, что мне нужно посмотреться в зеркальце. Я достала пудреницу. Под глазом алела длинная свежая царапина. Какая-то ветка хлестнула меня, когда я догоняла Женю. В волосах торчали скрученные мокрые листья и мелкие сучки. Ну прямо лесная дева из «Пер Гюнта»! Я стала причесываться и почувствовала острую боль в том месте, откуда ветка вырвала клок волос. На работе решат, что я участвовала в драке, а не в похоронах.