– В том-то и дело, что я не могу с ним. увидеться! – не выдержала я. – Когда он занялся этим проектом, то ушел из дома. Я не знаю, где он живет, не знаю даже телефона, по которому можно с ним связаться. Это что, входит в условия его контракта?
Елена Викторовна засмеялась:
– Да что вы, конечно нет! Мы же не звери!
– А вы, простите, имеете прямое отношение к студии?
– Разумеется, – ответила она и, не дав мне уточнить, какое положение она тут занимает, стала рассуждать на тему: почему Женя так поступил со мной? Я слушала не перебивая и убедилась только в одном: от него не требовалось конспирации. Это было его собственное решение. Легче от этого не стало. Дама мне очень сочувствовала – не знаю, искренне или нет.
– Так вы дадите мне его координаты? – спросила я, уловив ее сочувствие.
– Если бы я их знала! – воскликнула она. – Что-то у меня записано, но это паспортные данные. Думаю, они и у вас имеются?
Я вздохнула.
– А вы поспрашивайте его родителей… – посоветовала дама. – Или друзей.
– От матери он вообще все скрыл, а друзья… – Тут я поняла, что не могу припомнить ни единого человека, к которому можно обратиться. Мне всегда казалось, что друзей у Жени предостаточно. Но кому из них он мог рассказать всю правду о себе? И кому вообще он теперь говорил правду?
– Неужели у него нет друзей? – любопытствовала дама. – Я лично видела одного – он явился в студию двадцать девятого, вечером. Правда, они с Женей не поладили и он вскоре ушел.
– Вы имеете в виду Ивана?
– Не знаю его имени, но это был такой плотный симпатичный парень, с очень приятным голосом. Я еще подумала, что он должен хорошо петь. При наличии слуха, конечно.
– Он и есть певец. Точнее, был… – Я смотрела в ее глаза-пуговицы и пыталась понять: знает ли она о смерти Ивана.
– Бросил петь? – спросила она, встав из-за стола и занявшись приготовлением кофе.
– Бросил жить, – ответила я ей в спину. Елена Викторовна продолжала наливать воду в кофеварку. Затем нажала кнопку, повернулась и с милой улыбкой спросила:
– Как это понять? Молодой человек покончил с собой?
– Его убили в собственной машине на Ленинградском шоссе. Ночью, с двадцать девятого на тридцатое декабря. В общем, вы видели Ивана в последний вечер его жизни.
Так знала она или нет?! Елена Викторовна только чуть повела плечами, будто сбрасывая с них неприятный груз этой новости:
– Бедняга… Даже до Нового года не дожил… Они с Иваном дружили?
И тут я не выдержала:
– Скажите, а почему я вас не видела в этой студии двадцать девятого? Я тоже сюда приходила!
– Когда?
– В восемь!
– А я ушла незадолго до восьми, – улыбнулась она, мельком взглянув на стенные часы. – Даже помню, что еще попала в магазин.